Приветствую Вас Гость | RSS

Nataly

о жизни, о вселенной и вообще...)))

Главная | Форум | Регистрация | Вход
 
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 5 из 5
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
Модератор форума: usni  
Форум » Читальный зал » Читальный зал » СЕЛЕСТИНСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА (Джеймс Редфилд)
СЕЛЕСТИНСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 20:51 | Сообщение # 61
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
Хулия и Санчес расположились на большом валуне метров на восемь выше.

Роландо сел поблизости от меня. Я чувствовал себя неловко от того, что он все время смотрит на меня, но в то же время меня в какой-то степени разбирало любопытство. Поймав мой взгляд, он заговорил:

– Вы приехали сюда за Манускриптом? Я ответил далеко не сразу:

– Я слышал о нем.

На его лице выразилось недоумение:

– Вы не читали его?

– Не все, – ответил я. – А вы имеете к нему какое-нибудь отношение?

– Я этим интересуюсь, – проговорил молодой человек. – Но пока что ничего не читал. Наступило молчание.

– Вы из Штатов? – осведомился Роландо. Этот вопрос вызвал у меня тревогу, и я решил не отвечать.

Вместо этого я задал вопрос сам:

– Разве Манускрипт каким-нибудь образом связан с развалинами у Мачу Пикчу?

– Не думаю, – ответил он. – Разве что он был написан в то время, когда там были возведены древние храмы.

Я снова замолчал, любуясь невероятно красивым пейзажем Андов. Если я буду вести себя сдержанно, парень рано или поздно проговорится о том, что они с Хулией здесь делают и каким образом это касается Манускрипта. Целых двадцать минут мы просидели, так и не сказав друг другу ни слова. В конце концов Роландо встал и направился к мирно беседующим Хулии с Санчесом.

В растерянности я не знал, как мне поступить. Я не пошел к Санчесу и Хулии, так как ясно понимал, что они хотели поговорить наедине. Еще, наверное, с полчаса я сидел на том же месте, смотря на скалистые вершины и прислушиваясь к тому, о чем говорили у меня над головой. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания. В конце концов я решил все-таки пойти к ним, но не успел сделать и шага, как все трое встали и направились к машине Хулии. Поднимаясь вверх по скале, я двинулся к ним наперерез.

– Им нужно ехать, – заметил Санчес, когда я подошел.

– Жаль, что у нас не было времени поговорить, – сказала Хулия. – Надеюсь, мы увидимся снова. – Она смотрела на меня с той же теплотой, которую часто проявлял по отношению ко мне Санчес. Когда я согласно кивнул, illона немного склонила голову набок и добавила: – У меня вообше-то такое чувство, что мы встретимся скоро.

Мы шагали по каменистой тропке, и я чувствовал, что нужно что-то сказать в ответ, но ничего не приходило в голову. Когда мы дошли до ее машины, Хулия лишь слегка кивнула и бросила короткое «до свидания». Они с Роланд о сели в кабину и покатили на север, откуда приехали мы с Санчесом. Все происшедшее меня несколько озадачило.

Уже в машине Санчес спросил:

– Роландо рассказал вам об Уиле?

– Нет! – воскликнул я. – Они видели его? У Санчеса был смущенный вид:

– Да. Они встретили его в деревушке в сорока милях к востоку отсюда.

– Уил что-нибудь говорил обо мне?

– По словам Хулии, Уил упомянул о том, что вы расстались. Она сказала, что в основном Уил разговаривал с Роландо. Разве вы не сказали Роландо, кто вы?

– Нет, я не знал, могу ли доверять ему. Санчес смотрел на меня в полном изумлении:

– Я же сказал, что с ними можно обо всем говорить. С Хулией я знаком не один год. У нее свое дело в Лиме, но с тех пор, как был обнаружен Манускрипт, она занимается поисками Девятого откровения. Хулия не взяла бы с собой человека, которому нельзя доверять. Никакой опасности не было. Так что вы упустили шанс получить сведения, которые могли оказаться важными для вас. Взгляд Санчеса стал серьезным.

– Вот вам прекрасный пример того, как в нашу жизнь вмешиваются ролевые установки, – проговорил он. – Вы оказались настолько замкнутым, что не позволили произойти важному стечению обстоятельств.

У меня, наверное, был вид человека, приготовившегося защищаться, потому что он тут же добавил-.

– Ничего страшного, каждый играет по тому или иному сценарию.
По крайней мере теперь вы понимаете, что собой представляет ваш. ибо

– Не понимаю' – проговорил я с досадой– – Что именно я делаю?

– Ваш способ подчинения себе людей и контроля ситуации для того, чтобы направлять энергию в свою сторону, предполагает возникновение в вашем сознании такого сценария, по которому вы замыкаетесь в себе и выглядите человеком непонятным и таинственным. Себя вы убеждаете,. что поступаете осмотрительно, а на самом деле уповаете на то, что кто-то окажется вовлеченным в эту схему и будет пытаться выяснить, что с вами происходит. Когда кто-то так поступает, вы остаетесь таким же загадочным, вынуждая пробиваться к вам, стараться докопаться и выявить ваши подлинные чувства.

При этом внимание человека полностью приковано к вам, и его энергия направлена на вас. Чем дольше вам удается сохранять его заинтересованность и неведение, тем больше энергии вы получаете. Печально лишь то, что, когда вы изображаете замкнутость, ваша жизненная эволюция крайне замедляется, потому что в ней снова и снова повторяется одна и та же сцена. Если бы вы открылись Роландо, кинолента вашей жизни начала бы прокручиваться в новом, исполненном значимости направлении.

Настроение у меня было подавленное. Все это представляло собой лишь еше один пример того, что отметил Уил, поняв, что мне ничего не хочется рассказывать Рено. Что верно то верно. Я действительно пытался скрыть свои подлинные мысли. Я посмотрел в окно: машина взбиралась по дороге все выше к горным вершинам. Санчес, чтобы не оказаться в пропасти, снова полностью переключился на дорогу. Когда крутые повороты закончились, священник несколько раз коротко взглянул на меня и затем заговорил:

– Чтобы избавиться от этого, первым делом необходимо осознать собственную схему ролевого контроля. Пока мы не присмотримся к себе как следует и не выясним, как мы захватываем энергию, дело дальше не пойдет. Сейчас как раз это с вами и произошло.

– А в чем заключается следующий шаг? – поинтересовался я.

– Каждый должен вернуться в прошлое и проследить, как формировалась эта привычка в детстве, в семье родителей. Понимание того, как она зарождалась, даст возможность и дальше сознательно контролировать ее. Не забывайте, что члены нашей семьи преимущественно и сами действовали по определенной схеме, стараясь вытянуть энергию из нас, детей. Вот прежде всего почему мы вынуждены создавать свою ролевую установку. Нам необходимо было выработать способ возмещения энергии. Именно по отношению к членам своей семьи мы и вырабатываем свое ролевое поведение. Поэтому, выяснив, как обстояли дела с обменом энергией в семье, мы можем пойти дальше и понять, что в ней происходило на самом деле.

– Что значит «происходило на самом деле»?

– Каждый должен рассмотреть свою жизнь с родителями с точки зрения эволюции и духовности и выяснить, что он в действительности собой представляет. Когда мы проделаем это, необходимость в ролевой установке будет изжита, и у нас начнется настоящая, свободная жизнь.

– Так с чего же мне начать?

– Сначала нужно понять, как сложилась ваша роль. Расскажите о своем отце.

– Он человек добропорядочный, весельчак и умница, но… – Я осекся, не желая показаться неблагодарным по отношению к отцу.

– Но что? – не отступал Санчес.

– Ну… – замялся я. – Он все время критиковал меня. Все, что я ни делал, получалось не так, как надо.

– А как он критиковал вас? – продолжал расспрашивать Санчес.

Перед моими глазами возник образ отца – молодого, сильного.

– Он задавал вопросы, но ему не нравилось, как я отвечал на них.

– И что происходило с вашей энергией?

– Помнится, я чувствовал себя опустошенным, поэтому старался ничего ему не рассказывать.
– То есть вы стали скрытным и начали отдаляться от отца, стараясь говорить так, чтобы ваши слова привлекали внимание, но не давали ему пищи для критики. Он был для вас «следователем», а вы ходили вокруг да около в своей замкнутости?

– Наверное, так. Но что значит «следователь»?

– «Следователь» – это еше одна разновидность ролевой установки. Роль тех, кто таким образом получает энергию, заключается в том, что они целенаправленно задают вопросы, чтобы вторгнуться в мир другого человека и выявить его недостатки. Обнаружив неладное, они подвергают этот недостаток критике. Когда подобный подход срабатывает, критикуемый оказывается вовлеченным в данную ролевую игру. Он вдруг осознает, что в присутствии «следователя» начинает испытывать смущение и обращать внимание на то, что делает «следователь» и что у него на уме, чтобы не допустить оплошности, которую тот может заметить. Такое настороженное отношение, вызванное давлением на психику, и дает «следователю» желанную энергию.

Вспомните моменты, когда вы сталкивались с подобными людьми, оказываясь вовлеченным, в эту ролевую игру. Разве вы не были склонны поступать таким образом, чтобы этот человек не критиковал вас? Он заставляет вас свернуть с вашего собственного пути и выкачивает из вас энергию, так как вы судите о себе по тому, что может подумать о вас «следователь».

Я вспомнил, что чувствовал себя именно таким образом, когда на меня давил Дженсен.

– Значит, мой отец был «следователем»? – спросил я.

– Судя по вашим словам, да.

На какое-то время я погрузился в размышления о роли моей матери. Если отец был «следователем», то кем была она?

Санчес поинтересовался, о чем я думаю. – Размышляю о роли матери, – сказал я. – Сколько вообще существует ролей и чем они отличаются друг от друга?

– Давайте, я объясню, как они подразделяются в Манускрипте. – начал Санчес. – Чтобы овладеть энергией, люди стараются действовать или агрессивно, напрямую заставляя других обращать на себя внимание, или пассивно, пытаясь для привлечения к себе внимания сыграть на сострадании иди любопытстве. Если, например, кто-то угрожает вам на словах или физически, вы, боясь, как бы чего не случилось, вынуждены обратить на этого человека внимание и таким образом передать ему энергию. Угрозами вас вовлекают в наиболее агрессивную разновидность ролевого контроля – «шантажист», как она называется в Шестом откровении.

С другой стороны, если вам рассказывают обо всех ужасах, которые испытывает этот человек, да еше, может быть, утверждая, что виноваты в этом вы и что, если вы откажетесь помочь, весь этот кошмар будет продолжаться, то этот человек пытается подчинить вас себе на самом пассивном уровне с помощью роли, которая в Манускрипте называется «бедный я». Подумайте об этой роли. Встречался ли вам человек, одно присутствие которого вызывало у вас чувство вины, хотя вы и знали, что для этого нет причин?

– Да, я знаком с таким человеком.

– Значит, вы побывали в ролевом мире «бедный я». Что бы эти люди ни говорили и ни делали, вам всегда приходится оправдываться, словно вы так мало сделали для этого человека. Поэтому-то вы и чувствуете себя виноватым, даже просто находясь рядом с ним.

Я согласно кивнул.

– Роль каждого можно рассматривать в зависимости от того, какое место она занимает между агрессивностью и пассивностью. Если человек действует агрессивно, но исподволь, придираясь к вам и постепенно подрывая ваш мир, чтобы овладеть вашей энергией, то, как мы видели на примере вашего отиа, его роль – «следователь». Менее пассивна по сравнению с ролью «бедный я» ваша роль замкнутости в себе. Таким образом, порядок распределения ролей следующий: «шантажист», «следователь», «замкнутый» и «бедный я». Это понятно?

– Думаю, что да.
И вы, полагаете, что каждый может найти среди этих ролей свою?

– Совершенно верно. Бывает, что в определенных обстоятельствах люди не ограничиваются единственной ролью, но у большинства из нас преобладает одна, в зависимости от того, насколько успешно эта роль срабатывала на членах родной семьи, затем мы склонны ее придерживаться.

Тут меня осенило. Мать вела себя по отношению ко мне точно так же, как и отец. Я посмотрел на Санчеса:

– Моя мать. Я знаю, кто она. Она тоже была «следователем».

– Значит, вы получали двойную дозу, – проговорил Санчас. – Неудивительно, что вы такой замкнутый. Но они, по крайней мере, не угрожали вам. Во всяком случае, вам никогда не приходилось волноваться за свою безопасность.

– А что было бы тогда?

– Тогда вы остановились бы на роли «бедный я». Вам понятно, как это получается? Если вы ребенок, и кто-то выкачивает из вас энергию, угрожая телесным наказанием, то замкнутость не поможет. Прикидываясь скромнягой, вам не удастся заставить родителей отдать вам энергию. Их не волнует, что там у вас в душе. Их напор слишком силен. Поэтому вы вынуждены перейти на более пассивный уровень и попробовать подход «бедный я», взывая к милосердию этих людей, чтобы они ощутили свою вину в том зле, которое вам причиняют.

Если это не получается, вам, ребенку, приходится терпеть до тех пор, пока вы не станете достаточно взрослым, чтобы воспротивиться насилию и ответить агрессивностью на агрессивность. – Священник помолчал. – Как та пода 165вавшая вам ужин девочка из перуанской семьи, о которой вы рассказывали.

Чтобы получить выраженную в виде внимания энергию, человек готов на любые крайности. А впоследствии эта стратегия становится для него основным способом подчинения себе любого другого человека для овладения его энергией, ролью, к которой он постоянно прибегает.

– С «шантажистом» понятно, – сказал я. – А вот как формируется «следователь»?

– А как бы вы поступили, будучи ребенком, если члены вашей семьи заняты собой и не обращают на вас внимания, потому что главное для них – карьера или они целиком поглощены чем-нибудь еше?

– Не знаю.

– Если вы замкнетесь в себе, то своего не добьетесь: они не обратят на это внимания. Разве тогда вам не придется прибегнуть к тому, чтобы вмешиваться, лезть в чужие дела и в конце концов начать придираться к этим людям с целью заставить их уделить вам внимание и энергию? Этим как раз и занимается «следователь».

До меня стало доходить это откровение:

– Те, кто замкнут в себе, творят «следователей»!

– Совершенно верно.

– А «следователи» заставляют замыкаться в себе! А от «шантажистов» получается «бедный я» или, если это не происходит, еше один «следователь»!

– Именно. Таким образом, ролевая установка становится явлением постоянным. Но не следует забывать, что стремление подмечать эти роли у других вовсе не говорит о том, что сами мы свободны от подобного. Нам необходимо избавиться от этой иллюзии, и лишь тогда мы сможем идти дальше. Почти каждому из нас свойственно, по крайней мере, какое-то время, придерживаться определенной роли, и нужно достаточно долго присматриваться к себе со стороны, чтобы выяснить, что это за роль.

Некоторое время я молчал. Наконец, снова поднял взгляд на Санчеса-.

– А что потом, когда мы поймем, в чем наша роль? Санчес притормозил машину, чтобы взглянуть мне прямо в глаза:

– Ничто не мешает нам стать выше этой безотчетной игры, в которую мы играем. Как я уже говорил, нам дано прийти к более высокому смыслу собственной жизни, к духовному объяснению того, почему мы появились на свет именно в своей семье. Мы сможем хотя бы отчасти разобраться в том, кто мы такие на самом деле.

– Ну вот, почти приехали, – проговорил Санчес.

Дорога шла вверх между двумя вершинами. Когда мы миновали нависавший справа исполинский утес, впереди показался небольшой домик. За ним возвышалась еше одна величественная скала.

– Грузовика падре Карла нет на месте, – заметил Санчес.

Мы поставили машину и направились к дому. Санчес открыл входную дверь и вошел, а я остался ждать снаружи. Я несколько раз глубоко вдохнул. Воздух был холодный и очень разреженный. Темно-серое небо было плотно закрыто тучами. Похоже, собирался дождь.

В двери появился Санчес:

– В доме никого. Лолжно быть, он на развалинах.

– И как нам туда добраться?

Я вдруг заметил, как он вымотался.

– Они дальше по этой дороге, примерно в полумиле отсюда, – проговорил он, передавая мне ключи от машины. – Если подняться на ближайший перевал, увидите развалины внизу. Езжайте один. Я хочу остаться здесь и поразмышлять.

– Хорошо, – согласился я и пошел к машине.

Сначала дорога спустилась в небольшое ушелье, а потом стала взбираться на перевал. Я предвкушал картину, которую мне предстояло увидеть, и не обманулся в своих ожиданиях. На вершине перевала моему взору открылись развалины на Мачу Пикчу во всем своем великолепии. Насклоне горы расположился целый комплекс храмов. Они были сложены из поставленных друг на друга тщательно обработанных многотонных камней. Лаже при неярком свете пасмурного дня было так красиво, что дух захватывало.

Я остановил машину и минут пятнадцать вбирал в себя энергию. По развалинам бродило несколько групп людей. Я заметил, как человек с воротничком католического священника выбрался из развалин одного из строений и направился к стоявшей неподалеку машине. Издалека казалось, что на нем кожаная куртка, а не сутана священника, поэтому я не мог с уверенностью сказать, что это падре Кард.

Заведя машину, я подъехал поближе. Он услышал звук двигателя, посмотрел вверх и улыбнулся, видимо, признав. грузовичок Санчеса. Когда падре Карл заметил в кабине меня, на его диие выразился интерес, и он подошел ко мне. Неяркий шатен, он был невысок и коренаст. Пухлое лицо, глубоко посаженные голубые глаза. На вид ему было лет тридцать.

– Со мной падре Санчес, – сказал я, выйдя из машины и представившись. – Он там, в вашем доме. Он протянул мне руку:

– Падре Карл.

Я перевел взгляд на развалины позади него. При ближайшем рассмотрении тесаный камень производил еще большее впечатление.

– Вы здесь впервые? – спросил священник.

– Да, – ответил я. – Уже не в первый раз слышу об этом месте, но такого не мог и предположить.

– Это один из центров с самой высокой в мире энергетикой.

Я пристально взглянул на него. Было очевидно, что он говорил об энергии в том же значении, что и Манускрипт. Согласно кивнув, я проговорил:

– Я сейчас занимаюсь тем, что пытаюсь сознательно наращивать запас энергии и справиться со своей ролевой установкой. – Эти слова прозвучали несколько претенциозно, но зато я был доволен, что сказал правду.

– Вы не производите впечатление слишком замкнутого человека, – проговорил он. Я был поражен:

– Как вы узнали, что это моя ролевая установка?

– Выработалось какое-то чутье. Поэтому-то я и здесь.

– Вы помогаете людям распознать их ролевую игру?

– Ла, и их истинную сущность. – Его глаза светились искренностью. Он говорил со всей прямотой, и было видно, что он ничуть не испытывает неловкости, полностью раскрывая себя перед незнакомым человеком.

Я промолчал, поэтому он поинтересовался:

– – Вы разбираетесь в первых пяти откровениях?

– Большую часть читал, – сказал я, – и говорил кое с кем.

Тут до меня дошло, что я выражаюсь слишком туманно.

– Вроде бы первые пять мне ясны, – поспешил добавить я. – А вот с Шестым еше не все понятно.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 20:54 | Сообщение # 62
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
Падре Карл кивнул, а потом сказал:

– Большинство из тех, с кем я беседую, даже не слышали о Манускрипте. Они приезжают сюда, и энергия приводит их в восторг. Одно это заставляет переосмыслить свою жизнь.

– А как вам встречаются эти люди? Он посмотрел на меня со значением:

– Похоже, они сами находят меня.

– Вы говорите, что помогаете им распознать их истинную сущность. Каким образом?

Падре глубоко вздохнул, а потом начал:

– Существует лишь один способ. Каждому из нас необходимо перенестись в детство, туда, где мы жили вместе с родителями, и вспомнить, что тогда происходило. Как только мы осознаем свою ролевую установку, появляется возможность сосредоточиться на высшей истине своей семьи, которая лежит за пределами борьбы за энергию. Так что, как говорится, нет хула без добра. И эта обретенная истина может сделать нашу жизнь энергетически более полной, ибо с ней мы познаем, кто мы, куда направляемся и что мы делаем.

– Как раз об этом и говорил Санчес, – подтвердил я. – Хочется побольше узнать о том, как обрести эту истину.

Падре застегнул молнию на куртке: день клонился к вечеру и становилось прохладно.

– Надеюсь, об этом мы сможем поговорить попозже, – сказал он. – А сейчас мне хотелось бы поздороваться с падре Санчесом.

Я окинул взглядом развалины, и он тут же добавил:

– Не торопитесь и осматривайте здесь все, сколько вам будет угодно. До встречи у меня дома.

Потом в течение полутора часов я бродил по древним руинам. Кое-где я испытывал прилив бодрости и задерживался там подольше. Зачарованный, я размышлял о цивилизации, которая возвела эти храмы. Как им удалось поднять сюда такие камни и уложить их один на другой? Казалось, это невозможно.

Когда первый интерес к развалинам прошел, я обратился мыслями к собственной ситуации. Хотя ничего в моем положении не изменилось, я не испытывал прежнего страха. Подействовала уверенность Санчеса. С моей стороны было глупо сомневаться в нем. И мне сразу понравился падре Карл.

С наступлением темноты я вернулся к грузовичку и двинулся к дому падре Карла. Когда я подъехал, с улицы было видно, что оба священника стоят рядом. Войдя, я услышал на кухне смех. Они были заняты приготовлением ужина. Падре Карл подошел ко мне, чтобы встретить и проводить до кресла. Я неторопливо уселся перед камином, в котором гудел огонь, и осмотрелся вокруг.

Просторная комната была облицована широкими, слегка окрашенными деревянными панелями. Узкий коридор соединял две другие комнаты – по всей видимости, спальные. Свет в доме был неяркий, и мне показалось, что я слышу еле различимое гудение генератора.

Когда все было готово, меня пригласили за стол, сколоченный из струганых досок. Санчес прочитал короткую молитву, мы принялись за еду. Священники продолжили свою беседу. Потом мы уселись вместе у камина.

– Падре Карл говорил с У илом, – сообщил Санчес.

– Когда? – взволнованно спросил я.

– У ил проезжал здесь несколько дней назад, – сказал падре Карл. – Я знаком с ним уже год, и он заехал, чтобы доставить мне кое-какую информацию. По его словам, он якобы знает, кто стоит за действиями властей, направленными против Манускрипта.

– И кто же это?

– Кардинал Себастьян, – вставил Санчес.

– А что он предпринимает?

– По всей видимости, он использует свое влияние в правительстве для того, чтобы усилить давление на сторонников Манускрипта с помощью военных. Он всегда предпочитал действовать исподтишка через правительство, а не нагнетать раскол внутри Церкви. Теперь он активизировал свои действия по отношению к древней рукописи. К сожалению, может быть, они уже принесли результаты.
– Что вы хотите сказать?

– За исключением нескольких священников Северного совета Церквей и нескольких людей вроде Хулии и У ила, похоже, ни у кого не осталось списков Манускрипта.

– А ученые в Висьенте?

Священники на миг умолкли, а потом падре Карл про говорил:

– Уил сообщил, что усадьба закрыта властями. Ученые арестованы, а данные их исследований конфискованы.

– Неужели научное сообщество потерпит это? – возмутился я.

– А что они могут сделать? – задумчиво произнес Санчес. – К тому же большинство ученых все равно нежелали признавать эти исследования. Власти, скорее всего, попытаются убедить всех, что эти люди нарушили закон.

– Трудно поверить, что подобные действия сойдут властям с рук.

– По всей видимости, так оно и есть. – сказал падре Карл. – Лля проверки я заезжал в несколько мест, и везде рассказывают то же самое. Хотя это и держится в тайне, власти предпринимают все более решительные меры против Манускрипта.

– Что же будет дальше, как вы считаете? – обратился я к моим собеседникам.

Падре Карл пожал плечами, а Санчес ответил:

– Не знаю. Это будет зависеть от того, что обнаружит У ил.

– Почему? – допытывался я.

– Похоже, он близок к тому, чтобы найти оставшуюся часть Манускрипта, Девятое откровение. Когда оно будет найдено, то, возможно, к нему будет проявлен такой интерес, что станет возможным вмешательство мировой общественности.

– А У ил говорил, куда собирается? – обратился я к падре Карлу.

– Он не мог сказать, куда именно, но упомянул, что интуиция ведет его на север, ближе к Гуатемала.

– Его ведет интуиция?

– Да, это станет понятно, когда вы уясните для себя, кто вы такой, и перейдете к Седьмому откровению.

На лицах обоих священников было выражение удивительной безмятежности.

– Как вы можете оставаться такими спокойными? – поразился я. – А если они ворвутся сюда и арестуют нас всех?

Они по-прежнему терпеливо взирали на меня, а потом заговорил падре Санчес:

– Не путайте спокойствие с беспечностью. Мир на наших лицах указывает, насколько мы приобщены к энергии. Мы сохраняем эту связь потому, что это лучшее, что мы можем сделать, вне зависимости от обстоятельств. Это понятно?

– Да, конечно, – проговорил я. – Дело в том, что мне трудно сохранять эту приобщенность самому. Священники улыбнулись.

– Будет легче, когда выясните, кто вы такой. Тут падре Санчес встал и, заявив, что идет мыть посуду, удалился.

Я взглянул на падре Карла:

– – Хорошо. Так с чего же начать, чтобы выяснить, кто я такой?

– Падре Санчес утверждает, что вы уже уяснили для себя ролевые установки своих родителей.

– Верно. Они оба были «следователями»– отсюда и моя замкнутость.

– Хорошо, теперь вы должны отрешиться от происходившей в вашей семье борьбы за энергию и отыскать настоящую причину вашего появления в этой семье.

Я взглянул на него в недоумении.

– В процессе обретения своей действительной духовной сути необходимо, кроме всего прочего, обозреть всю свою жизнь как единое повествование и попытаться выяснить ее более возвышенное назначение. Начните с того, что задайте себе вопрос: «Почему я родился именно в этой семье?»

– Не знаю, – признался я.

– Ваш отец – «следователь». А что еше он собой представляет?

– Вы имеете в виду, за что он ратует?

– Да.

На какой-то миг я задумался, а потом ответил:

– Отец искренне верит, что нужно жить в свое удовольствие, жить честно, но использовать все возможности, предоставляемые жизнью. Понимаете, жить полной мерой.

– И ему это удается?

– До какой-то степени – да, однако полоса неудач у него почему-то всегда наступает, когда он близок к тому, чтобы пожить припеваючи.

Падре Карл насмешливо прищурился:

– Он считает, что жизнь дана для веселья и наслаждения, но осуществить это в полной мере ему не удалось?

– Да.

– А вы не задумывались – почему?

– Вообше-то нет. Я всегда считал, что ему не везет.
– Может быть, он еще не пришел к тому, как это нужно делать?

– Может быть, и так.

– Ну а ваша мать?

– Ее уже нет в живых.

– А вы можете сказать, чем жила она?

– Мама жила своей верой. Она считала, что нужно жить по-христиански.

– Ив чем это выражалось?

– Она верила, что нужно служить обществу и жить по Божьим законам.

– И она следовала законам Господа?

– Она соблюдала их в точности, по крайней мере так, как учила ее Церковь.

– А ей удавалось убедить отца поступать так же?

– Вообще-то нет, – рассмеялся я. – Мать хотела, чтобы он каждую неделю ходил в церковь и принимал участие в жизни городка, где мы жили. Но, как я уже сказал, он был слишком вольнолюбив для этого.

– Ну а с чем при этом остались вы?

– Никогда над этим не задумывался, – признался я, взглянув на него.

– А разве они оба не хотели, чтобы вы были привержены их идеалам? Не поэтому ли они мучали вас расспросами: чтобы увериться – не склоняетесь ли вы к жизненным ценностям другого? Разве они не хотели, чтобы вы почитали лучшим образ жизни каждого из них?

– Да, вы правы.

– Как же вы на это реагировали?

– Наверное, я просто старался не принимать сторону ни того, ни другого.

– Значит, они оба наставляли вас, чтобы вы соответствовали их представлениям, а вы, не имея возможности угодить обоим, уходили в себя?

– Примерно так, – подтвердил я.

– Что случилось с вашей матерью?

– У нее развилась болезнь Паркинсона, она долго болела, а потом умерла.

– Она оставалась верна своим убеждениям?

– Абсолютно. Она не изменила своим идеалам во время болезни.

– Так какое же она вам оставила «значение»?

– Что-что?

– Вы хотите выяснить, какое значение имела для вас ее жизнь, причину того, почему вы родились именно у нее, и что вам суждено было узнать. Жизнь каждого – осознает он это или нет – наглядно иллюстрирует, как, по его или ее мнению, должен жить человек. Вы должны попытаться понять, чему вас научила она и, в то же время, что в ее жизни могло бы быть лучше. То, что вы захотели бы изменить в жизни матери, является частью того, нал чем вы сейчас работаете сами.

– Почему только частью?

– Потому что другой частью является то, что вы изменили бы в жизни отца.

Я так ничего и не понял.

Он положил мне руку на плечо:

– Мы не только физическое творение своих родителей, но и их духовное творение. Вы родились у конкретных матери и отца, и жизнь каждого из них оказала на вас неизгладимое воздействие. Для того чтобы выяснить, кто вы на самом деле, вам необходимо предположить, что ваше действительное «я» начиналось где-то между истинами отца и матери. Вы родились у них, чтобы вывести на более высокий уровень то, за что ратовали они. Ваш путь в том, чтобы обрести истину, которая представляет собой сочетание устремлений этих двух людей, но на более высоком уровне. Я кивнул.

– Так как же вы определили бы то, чему научили вас родители?

– Не могу сказать наверное.

– А что думаете по этому поводу?

– Отеи считает, что жизнь дана, чтобы прожить ее во всей полноте, чтобы наслаждаться тем, что ты есть, и он пытался добиться этого. Мать больше верила в жертвенность и посвящение себя службе ближнему, забывая при этом о себе. Она считала, что это как раз и заповедано в Писании.

– А вы, что вы думаете об этом?

– Честно говоря, не знаю.

– Уходите от ответа, – засмеялся падре Карл.

– Мне кажется, что я не знаю.

– А если бы вам пришлось выбирать из двух? Я помолчал, искренне пытаясь думать, и тут неожиданно в голову пришел ответ.

– Они оба правы, – сказал я. – и не правы. Его глаза просияли:

– Как это?

– Я не совсем уверен, как именно. Но считаю, что верный жизненный путь должен включать оба этих взгляда.
– Для вас, – проговорил падре Карл, – вопрос заключается в том – «как»? Как человеку прожить жизнь, в которой присутствуют обе эти точки зрения? От матери вы получили знание того, что жизнь – это духовность. От отиа познали, что жизнь в том, чтобы расти в своих глазах, в развлечениях, приключениях.

– Значит, моя жизнь, – перебил я, – состоит в сочетании этих двух подходов?

– Да, для вас все дело в духовности. Вся ваша жизнь будет посвящена тому, чтобы обрести такую духовность, благодаря которой вы выросли бы в своих глазах. Эту задачу оказались не в состоянии решить ваши родители и оста 117/6 вили ее вам. Вот вопрос вашей эволюции, предмет ваших исканий на время, отпущенное вам в жизни.

Эта мысль заставила меня погрузиться в задумчивость. Падре Карл говорил еше о чем-то, но я был не в состоянии сосредоточиться на его словах. Да и угасавший огонь в камине действовал убаюкивающе. Я понял, что устал.

Падре Карл выпрямился в кресле:

– Думаю, на сегодня вам уже не хватит энергии. Но позвольте на прошение высказать одну мысль. Вы можете ложиться спать и больше не думать о том, что мы обсуждали. Можете возвратиться к своей прежней ролевой установке или, наоборот, проснувшись завтра утром, придерживаться нового представления о том. кто вы есть. Если вы выберете последнее, у вас появится возможность сделать следующий шаг в этом направлении и пристально вглядеться во все остальное, что происходило с вами с самого рождения. Если вы охватите взглядом всю жизнь как единое повествование, с рождения до настоящего момента, то поймете, что все это время вы пытались ответить на этот вопрос. Вы осознаете, как получилось, что вы оказались здесь, в Перу, и что вам следует делать дальше.

Я кивнул, пристально всматриваясь в него. В глазах, которые лучились теплом и заботой, было то же выражение, какое мне часто приходилось видеть и у Уила, и у Сан-чеса.

– Спокойной ночи. – С этими словами падре Карл прошел в спальню и закрыл за собой дверь. Я расстелил на полу спальный мешок и быстро заснул.

Пробудился я с мыслью об Уиле. Мне хотелось спросить падре Карла, что еще ему известно о планах Уила. Пока я, не вылезая из мешка, размышлял, в комнату тихо вошел падре Карл и стал разводить огонь.

Я расстегнул застежку спального мешка, и он обернулся на звук.

– Доброе утро! Как спалось?

– Хорошо, – ответил я, вставая.

«77Он положил на угли тоненькие дошечки, а потом поленья побольше.

– У ил говорил о своих планах? – спросил я. Падре Карл встад и повернулся ко мне:

– Он сказал, что направляется к своему приятелю, чтобы у него дожидаться каких-то сведений, на которые он рассчитывает, по всей видимости, сведений о Девятом откровении.

– А что он еще сказал? – допытывался я.

– Он говорил, что, по его мнению, кардинал Себастьян сам рассчитывает найти последнее откровение и, похоже, близок к цели. У ил считает, что от человека, в руках которого окажется последнее откровение, будет зависеть, суждено ли Манускрипту получить когда-либо широкое распространение и понимание.

– Почему?

– Мне, честно говоря, трудно судить об этом. У ид одним из первых собрал откровения и ознакомился с ними. Возможно, он разбирается в этом лучше, чем кто-либо другой из ныне здравствующих людей. Он, как мне кажется, считает, что с последним откровением все прочие станут более понятными и приемлемыми.

– Вы думаете, У ил прав?

– Не знаю. – ответил пал ре Кард. – Я не настолько разбираюсь в этом. Мне понятно лишь то, что требуется от меня.

– И что же именно?

После небольшой паузы священник ответил:

– Как я уже говорил, моя истина заключается в том, чтобы помогать людям разобраться, кто они есть на самом деле. Когда я читал Манускрипт, мне стало ясна моя миссия. Я специализируюсь на Шестом откровении.
Моя истина в том, чтобы помочь ближнему уяснить это откровение. И у меня получается, потому что я прошел через это сам.

– А какова была ваша ролевая установка? Он весело глянул на меня:

– Я был «следователем».

– Вы подчиняли себе людей, выявляя их недостатки и просчеты?

– Совершенно верно. Мой отец был «бедный я», а мать была «замкнутой». Они не обращали на меня никакого внимания. Чтобы получить хоть какую-то энергию внимания, мне оставалось лишь совать нос в то, чем они занимались, а потом отмечать, что не так.

– И когда вы избавились от этой установки?

– Примерно года полтора назад, когда познакомился с падре Санчесом и начал изучать Манускрипт. После того, как я посмотрел на своих родителей со стороны, я осознал, к чему меня готовил опыт жизни с ними. Понимаете, мой отец ратовал за то, чтобы доводить все до конца. Он всегда был нацелен на достижение результата. Все время у него было распланировано, и он судил о себе по тому, что ему удавалось сделать. Мать в большей степени полагалась на интуицию и была склонна к мистике. Она веровала, что каждый из нас сподобился наставления в духе и что смысл жизни в том, чтобы следовать в заданном направлении.

– А как относился к этому ваш отец?

– Он считал, что это сушая ерунда. Я улыбнулся, но ничего не сказал.

– Вам понятно, с чем меня оставили? – спросил падре Карл.

Я покачал головой: в полной мере мне этого было не уяснить.

– Благодаря отцу, – стал объяснять падре Карл, – я привык к мысли, что главное в жизни – завершенность: это значит, что необходимо заниматься чем-то важным и доводить дело до конца. Но в то же время рядом была мать, которая говорила, что главное – то, чем живет человек в душе, то, чем мы руководствуемся интуитивно. Мне стало ясно, что в моей жизни сочетаются оба этих мировоззрения. Я пытался найти путь внутрь себя, к той миссии, выполнить которую способен только я, зная, что следовать ей крайне важно, если я хочу испытать счастье и полноту жизни.

117/9Я кивнул.

– И вы можете себе представить. – продолжал он. – насколько меня взволновало Шестое откровение. Прочитав его, я тут же осознал, что моя задача заключается в том, чтобы помогать людям разобраться в этом откровении и дать каждому человеку возможность обрести чувство своего предназначения.

– А вы знаете, что привело Уила на путь, которым он следует теперь?

– Ла, он сообщил мне кое-какие сведения об этом. Как и у вас. ролевая установка Уила заключалась в уходе в себя, Как и в вашем случае, его родители были «следователями», у каждого из них было четкое мировоззрение, и каждый хотел, чтобы У ил принял его. Отец Уила, немей, был писателем и стоял на том, что человеку суждено стать совершенным и что весь род людской рано или поздно придет к совершенству. Отец Уила ратовал лишь за этот самый чистый из всех человеческих принципов, однако нацисты использовали его основную мысль о совершенстве для того, чтобы с ее помощью оправдать безжалостное уничтожение «низших рас».

Из-за такого извращения основной идеи своего творчества старый писатель пережил страшное потрясение, и это побудило его переехать вместе с женой и маленьким Уилом в Южную Америку. Его жена была перуанка, она выросла в Америке и там получила образование. Она тоже писала, но в своем мировоззрении придерживалась в основном философских взглядов Востока. Она считала, что жизнь дана для того, чтобы достичь внутреннего просветления, выйти на высшую ступень сознания, для которой ха-«рактерны умиротворение духа и отрешенность от всего мирского. По ее убеждению, смысл жизни не в совершенствовании, а в отказе от необходимости что-либо совершенствовать, к чему-либо стремиться… Вы понимаете, где при этом оказался Уил?

Я отрицательно покачал головой.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 20:57 | Сообщение # 63
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
– Он оказался в затруднительном положении, – продолжал падре Карл. – Его отец отстаивал западноевропейскую идею о необходимости трудиться во имя прогресса и совершенствования, а мать придерживалась восточного представления о том, что жизнь дана лишь для обретения мира в душе. Родители подготовили Уила к работе над слиянием в одно целое отличных друг от друга основных философских взглядов восточной и западной цивилизаций, хотя на первых порах он этого не понимал. Сначала он стал инженером, посвятив себя прогрессу, а потом простым проводником, чтобы обрести мир в душе, показывая людям прекрасные, волнующие своей красотой уголки нашей страны.

Но когда Уил обнаружил Манускрипт, все это ожило в нем. В откровениях содержался прямой ответ на его главный вопрос. В них ему открылось, что идеи Востока и Запада, по сути дела, могут соединиться, образуя некую более возвышенную истину. Знакомясь с откровениями, мы видим, насколько правомочна точка зрения Запада, согласно которой смысл жизни в прогрессе, в устремленности к еще более высокой ступени развития. Однако Восток тоже прав, когда подчеркивает, что нам необходимо отказаться от подчинения себе других при помощи своего «я». Мы не в состоянии идти дальше, руководствуясь одной лишь логикой. Нам нужно обрести большую полноту сознания, сподобиться внутреннего единения в Господе, потому что лишь тогда, став более возвышенными, мы сможем направлять свою «устремленность к чему-то лучшему.

Когда Уил начал уяснять эти откровения, вся жизнь его оказалась вовлеченной в какой-то поток. Он познакомился с Хосе, тем самым священником, который первым нашел и перевел Манускрипт. Вскоре после этого он встретился с владельцем Висьенте и помог организовать там исследования. Примерно в это же время у него завязалась дружба с Хулией, которая, как и он, показывала людям дорогу в девственные леса.Ё! – ' if

Именно Хулия стала для Уила наиболее близким человеком. Они оба сразу почувствовали эту близость из-за схожести стоявших перед ними вопросов. Хулия выросла в семье, где отец вел беседы о духовном, но делал это как-то странно, с причудами. Мать, с другой стороны, преподавала риторику в колледже и была неутомимой спорщицей, ратовавшей за ясность мышления. Естественно, Хулия поняла, что ей необходимо больше знать о духовном, но при этом она хотела, чтобы эти знания были доходчивыми и четко сформулированными.

Уил искал слияния восточного и западного, которое давало бы понимание духовного мира человека, а Хулии нужно было, чтобы объяснение этого давалось в абсолютно четкой форме. Все это они нашли для себя в Манускрипте.

– Завтрак готов! – донесся из кухни голос Санчеса.

Я удивленно обернулся. Мне и в голову не приходило, что Санчес уже встал. Прервав беседу, мы с падре Карлом встали и прошли на кухню, где нас ждал завтрак, состоящий из фруктов и кукурузных хлопьев. Потом падре Карл предложил мне прогуляться вместе с ним на развалины. Я согласился, так как мне очень хотелось побывать там снова. Мы посмотрели на падре Санчеса, но тот вежливо отказался: ему нужно было съездить в долину и сделать несколько телефонных звонков.

Когда мы вышли из дома, небо было кристально чистым и над вершинами ярко сияло солнце. Мы шли размашистым шагом.

– Как вы думаете, можно ли связаться с У илом? – спросил я.

– Лумаю, что нет, – ответил падре Карл. – Он не назвал имен своих друзей. Единственное, что можно было бы сделать, – это отправиться в Икитос, городок близ северной границы, но мне кажется, что сейчас это может быть небезопасным.

– А почему именно туда?

– Уил сказал, что, по его соображениям, поиски приведут его именно в этот городок. Там в окрестностях много развалин. Да и миссия кардинала Себастьяна расположена неподалеку.
– Вы считаете, Уил найдет последнее откровение?

– Не знаю.

Несколько минут мы шли молча. Потом падре Карл

СПрОСИЛ:

– А для себя вы уже решили, каким путем идти?

– О чем вы?

– Падре Санчес рассказывал, что поначалу вы говорили, будто сразу вернетесь в Штаты, но потом вроде бы проявили большой интерес к знакомству с откровениями. Какие чувства вы испытываете теперь?

– Сомнения, – сказал я. – Однако почему-то мне хочется идти дальше.

– Насколько мне известно, у вас на глазах убили человека?

– Совершенно верно.

– И вы все-таки хотите остаться?

– Нет, – неуверенно ответил я. – Я хочу бежать, спасать свою жизнь… и все же я здесь.

– Как по-вашему, почему так происходит? Я всмотрелся в его лицо:

– Не знаю. А вы знаете?

– Помните, на чем мы прервали беседу вчера вечером?

Я вспомнил все до мелочей:

– Мы выяснили главный вопрос в жизни, который оставили мне родители: найти такую духовность, которая предоставляла бы возможность вырасти в своих глазах, привносила бы в бытие ощущение риска и полноты жизни. И вы сказали, что если я пристально вгляжусь в ход своей жизни, то этот вопрос позволит мне увидеть свою жизнь во всей полноте и уяснить, что происходит со мной сейчас.

Священник таинственно улыбнулся:

– Да, по Манускрипту все именно так и произойдет.

– А как это происходит? – Каждый из нас должен присмотреться к значительным поворотам своей судьбы и осмыслить их по-новому, в связи со своим развитием.

Я непонимающе покачал головой.

– Постарайтесь понять, как менялись ваши интересы, как в вашу жизнь входили значимые для вас друзья, в какой последовательности происходили стечения обстоятельств. Разве все это не вело вас куда-то?

Я принялся вспоминать свою жизнь начиная с детских лет. но мне никак было не найти какого-нибудь примера.

– Как вы проводили время, когда росли? – спросил падре.

– Не знаю… Наверное, я был обычным ребенком. Много читал.

– А что вы читали?

– В основном детективы, научную фантастику, рассказы о привидениях и все такое.

– И что же было в вашей жизни потом? Я подумал о том влиянии, которое оказал на меня дед, и рассказал падре Карлу о своем озере в горах. Он многозначительно кивнул:

– А что было, когда вы выросли?

– Уехал учиться в колледже. Дед умер, когда меня не было дома.

– Что вы изучали в колледже?

– Социологию.

– А почему?

– Познакомился с одним преподавателем, который мне понравился. Меня заинтересовали его знания человеческой природы. И я решил учиться у него.

– А что было потом?

– Закончил колледж и стал работать.

– Работа вам нравилась?

– Ла, и довольно долго.

– Затем что-то переменилось?

– У меня появилось ощущение, что того, что я делаю, далеко не достаточно. Я работал с подростками с нарушен ной психикой и считал, что знаю, каким образом они могли бы преодолеть перенесенное в прошлом и отказаться от своего вызывающего поведения, которое было им далеко не на пользу. Я лумал, что сумею помочь им жить дальше. В конце концов я понял, что в моем подходе к ним чего-то недостает.

– И что тогда?

– Я бросил это дело.

– И?..

– Мне позвонила моя приятельница и рассказала про Манускрипт.

– Тогда вы и решили отправиться в Перу?

– Ла.

– Как вы оцениваете произошедшее с вами здесь?

– Лумаю, что я свихнулся, – честно признался я. – Мне кажется, я дождусь, что меня убьют.

– А что вы думаете о том, каким образом все это с вами происходило?

– Не понимаю.

– Когда падре Санчес рассказал мне, что случилось с вами после приезда в Перу, – стал объяснять падре Карл, – я был поражен тем, что в результате целой цепи стечений обстоятельств вы оказались лицом к лицу с откровениями Манускрипта как раз в нужный для вас момент.

– И что, по-вашему, это значит? – спросил я.
Он остановился и повернулся ко мне:

– Это значит, что вы готовы. У вас есть то же, что и у всех нас. Вы пришли к тому, что вам нужен Манускрипт, чтобы ваша жизнь не остановилась в своем развитии.

Только подумайте, насколько удачно складываются события в вашей жизни. Вас с самого начала интересовало таинственное, и этот интерес в конце концов привел вас к изучению человеческой природы. Почему, по-вашему, вам довелось встретить того преподавателя социологии? Он выкристаллизовал ваши интересы и подвел к тому, чтобы охватить взглядом тайну из тайн: положение человечества на этой планете, вопрос о смысле жизни. Потом вы в какой iг то степени познали, что смысл жизни связан с преодолением прошлого и устремленностью вперед. Именно поэтому вы работали с трудными детьми.

Однако, как вы теперь понимаете, нужно было познакомиться с откровениями, чтобы стало ясно, чего не хватало в вашем подходе к этим детям. Лля того чтобы дети с нарушениями психики могли развиваться дальше, им нужно проделать то же, что и всем нам: приобщиться к достаточно мошному источнику энергии, понять, что стоит за обостренной ролевой установкой каждого, за тем, что вы называете «вызывающим поведением», и устремиться дальше в духовном развитии, развитии, которое вы все это время силились постичь.

Взгляните на все эти события более широко. Интересы, которые вели вас по жизни в прошлом, все эти стадии роста лишь готовили вас к тому, чтобы сейчас вы оказались здесь и изучали откровения. Вы были вовлечены в последовательный поиск духовности, которая позволила бы вам подняться над самим собой, и в конечном счете, благодаря энергии, почерпнутой в природном окружении, где вы выросли, энергии, видеть которую вас пытался научить дед, вы набрались смелости и приехали в Перу. Вы здесь потому, что вам необходимо быть здесь, чтобы продолжить свое развитие. Вся ваша жизнь – это долгий путь, который привел вас прямо к тому, что происходит с вами в настоящий момент.

Падре Карл улыбнулся:

– Когда вы в полной мере воспримете такой взгляд на жизнь, вы обретете то, что в Манускрипте называется незамутненным пониманием своего духовного пути. По Манускрипту, мы должны затратить на выяснение своего прошлого столько времени, сколько будет необходимо. У большинства из нас есть ролевая установка, которую нужно превозмочь, и когда нам это удастся, мы сможем уразуметь высший смысл того, почему мы родились именно в семье наших; родителей и к чему нас готовили все неожиданные поворо ты судьбы. У всех нас есть духовное предназначение, своя миссия, и все мы выполняем ее, не вполне осознавая этого, и как только это предназначение целиком овладеет нашим сознанием, в нашей жизни произойдет небывалый подъем.

Что касается вас, вы выяснили это предназначение. Теперь вы должны идти вперед, позволяя стечениям обстоятельств приводить вас ко все более ясному представлению о том, как дальше выполнять свою миссию и что еше нужно сделать здесь. С того момента, как вы оказались в Перу, вы выезжали за счет энергии У ила и падре Санчеса. Но теперь пора учиться, как двигаться дальше самому… сознательно.

Священник собирался сказать что-то еще, но наше внимание привлек нагонявший нас на всей скорости грузовичок Санчеса. Остановившись на обочине, Санчес опустил стекло дверцы.

– Что-то случилось? – спросил падре Карл.

– Мне нужно срочно возвращаться в миссию, вот только соберу вещи, – проговорил Санчес. – Там правительственные войска… и кардинал Себастьян.

Мы оба вскочили в грузовичок, и Санчес повел его обратно к дому падре Карла. По дороге он рассказал, что военные прибыли к нему в миссию, чтобы изъять все списки Манускрипта и, возможно, закрыть ее.
Подъехав к дому, мы торопливо зашли в него. Падре Санчес тут же стал упаковывать веши. Я стоял и размышлял, как быть. Падре Карл подошел к Санчесу и сказал:

– Лумаю, что мне нужно ехать с вами.

– Вы уверены? – обернулся к нему Санчес.

– Да, я считаю, что должен ехать.

– С какой целью?

– Пока не знаю.

Санчес какое-то время пристально всматривался в него, а потом снова принялся укладываться:

– Ну, если вы считаете, что так лучше… Я стоял, прислонившись к дверному косяку:

– А как быть мне?

Они посмотрели в мою сторону.

– Это решать вам, – сказал падре Карл.Я по-прежнему молча смотрел на них.

– Вы должны принять решение, – спокойно проговорил Санчес.

Я не мог поверить: неужели им настолько безразлично, что я скажу? Ехать с ними означало верный арест перуанскими военными. И в то же время, как я мог оставаться здесь один?

– Послушайте, – произнес я. – Я не знаю, как мне быть. Вы должны помочь мне. Могу ли я укрыться где-нибудь в другом месте?

Священники переглянулись.

– Думаю, что нет. – проговорил падре Карл. Я смотрел на них, и внутри у меня, как снежный ком, разрасталось чувство тревоги. Падре Карл улыбнулся мне:

– Не падайте духом. Помните, кто вы. Санчес подошел к одной из сумок и вытащил оттуда какую-то папку.

– Это список Шестого откровения, – сказал он. – Может, познакомившись с ним, вы решите, как вам поступить.

Я взял список, а Санчес обратился к падре Карлу:

– Когда вы сможете отправиться?

– Мне нужно кое с кем встретиться, – ответил падре. – Наверное, через час.

Санчес повернулся ко мне:

– Почитайте и подумайте, а потом поговорим.

Оба священника снова принялись готовиться к отъезду, а я вышел из дома и, усевшись на большой камень, открыл Манускрипт. Он в точности повторял то, о чем говорили падре Санчес и падре Карл. Разбираясь в своем прошлом, мы уясняем свои собственные способы подчинения себе других, которыми овладеваем в детстве. И как только мы сможем преодолеть в себе эту привычку, говорилось в откровении, мы откроем в себе свою высшую суть, наше «я» в развитии.

Я одолел Шестое откровение буквально за полчаса, и мне сразу стала ясна суть прочитанного. Прежде чем обрести ошушение, что жизнь движется вперед благодаря непостижимым стечениям обстоятельств, человек должен осознать, кто он есть на самом деле. Об этом состоянии духа в наши дни свидетельствовало уже немало людей.

В это время появился падре Карл. Заметив меня, он подошел.

– Закончили? – спросил он. по обыкновению тепло и дружелюбно.

– Ла.

– Не будете возражать, если я посижу тут с вами?

– Прошу вас.

Священник устроился рядом и, помолчав немного,

СПРОСИЛ:

– Вы поняли, что идете путем открытий?

– Думаю, что да. Ну и что?

– Теперь вам нужно твердо поверить в это.

– Каким образом, если мне так страшно?

– Вы должны понять, что поставлено на карту. Истина, к которой вы стремитесь, так же важна, как и сама эволюция Вселенной, ибо делает возможным ее продолжение.

Неужели не понимаете? Падре Санчес рассказывал мне о вашем видении эволюции на горной вершине. Вы проследили все развитие материи от простого колебания водорода до появления человека. Вам хотелось узнать, как люди продолжают этот процесс. Теперь вы нашли ответ: человек рождается, чтобы занять свое место в истории, чтобы что-то обрести и отстаивать. Он создает союз с другим человеком, тоже обретшим свое предназначение.

От этого союза появляются на свет дети, которые устремлены к сочетанию в себе на более высоком уровне истин отца и матери, и направляют их к этому стечения обстоятельств. Как вы, без сомнения, уже поняли из Пятого откровения, всякий раз. когда мы наполняемся энергией, происходит стечение обстоятельств, которое ведет нас дальше.
Мы сами устанавливаем этот уровень энергии длясебя, получая таким образом возможность существования на более высоком уровне колебания. Наши лети воспринимают уровень колебания от нас и выводят его на еще большую высоту. Так мы, люди, продолжаем эволюцию.

Сегодня разница заключается в том, что мы готовы сознательно осуществлять этот процесс и ускорять его. Как бы вы ни были напуганы, теперь у вас нет выбора. Когда вы узнали, в чем смысл жизни, это знание уже невозможно стереть. Если вы попытаетесь посвятить свою жизнь чему-нибудь другому, вас никогда не покинет ощущение, что вам чего-то не хватает.

– Но как мне быть теперь?

– Не знаю. Это можете знать только вы. Но я предложил бы вам сначала вобрать в себя немного энергии.

Из-за угла дома показался падре Санчес, который подошел, старательно отводя глаза в сторону и стараясь не шуметь, словно ему не хотелось прерывать нас. Я попытался сосредоточиться сам и сконцентрировать свой взгляд на окружавших дом скалистых вершинах. Глубоко вдохнув, я понял, что с того времени, как вышел на улицу, был полностью погружен в себя, словно у меня сузился кругозор. Я отсек себя от красоты и величественности гор.

Вглядываясь в окружающую меня природу и сознательно пытаясь насладиться ею, я испытал уже знакомое ощущение сопричастности. Казалось, все стало выступать более отчетливо и испускать едва заметное мерцание. Пришло ощущение легкости и бодрости во всем теле.

Я взглянул сначала на падре Санчеса, потом на падре Карла. Они пристально смотрели на меня, и мне стало ясно, что они следят за моим энергетическим полем.

– Ну, как я выгляжу? – спросил я.

– Вы выглядите так, словно вам стало лучше, – ответил Санчес. – Оставайтесь здесь и накапливайте как можно больше энергии. Нам еще минут двадцать собираться.

Священник лукаво улыбнулся.

– После этого, – добавил он, – вы будете готовы начать.

Приобщение k nomoky

Священники вернулись в дом, а я провел еще несколько минут, любуясь красотой гор и пытаясь накопить побольше энергии. Затем я утратил сосредоточенность и стал рассеянно размышлять об Уиле. Где он? Близок ли к тому, чтобы найти Девятое откровение?

Я представил Уила бегущим через джунгли с зажатым в руке Девятым откровением, его преследовали солдаты. Мне пришло в голову, что руководит погоней кардинал Себастьян. Однако даже в этом видении было ясно, что Себастьян, несмотря на всю свою власть, неправ: кардинал совершенно неверно представляет воздействие, которое окажут откровения на людей. Мне показалось, что кто-то должен заставить его изменить точку зрения, если только нам удастся выяснить, какая часть Манускрипта так страшит его.

Пока я раздумывал над этим, мне вспомнилась Марджори. Где она сейчас? Я попытался представить нашу встречу. Как это произойдет?

Хлопнула входная дверь, и этот звук вернул меня к действительности. Я снова почувствовал слабость и нервозность. Из-за угла вышел Санчес и направился ко мне. Он шел быстрым, целеустремленным шагом.

Подсев ко мне, он спросил:

– Вы решили, как вам быть7 Я покачал головой.

– По вашему виду не скажешь, что вы полны сил.

– А я и не чувствую этого.

– Может быть, набираясь энергии, вы действуете несколько бессистемно?

– Что вы имеете в виду? i'9'i– Позвольте, я расскажу, как я набираюсь энергии. Возможно, мой метол пригодится вам, чтобы выработать собственный.

Я согласно кивнул, и священник принялся объяснять:

– Первым делом я сосредоточиваюсь на окружающем, что, как мне кажется, делаете и вы. Затем стараюсь представить, как выглядит мир вокруг, когда я наполнен энергией. Для этого я восстанавливаю в памяти красоту природы, особенно растений, их необыкновенно яркие цвета и исходящее от них мериание. Вы следите за тем, что я говорю?

– Да, и стараюсь делать то же самое.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 20:59 | Сообщение # 64
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
– Затем, – продолжал священник, – я стараюсь испытать чувство сопричастности, чувство того, что я могу притронуться ко всему сущему, соединиться с ним, как бы далеко это ни было. А потом делаю вдох и вбираю все это в себя.

– Делаете вдох и вбираете?..

– А разве падре Джон не объяснял вам этого?

– Нет.

Вид у Санчеса был смущенный:

– Возможно, он хотел вернуться и рассказать об этом позже. Этот юноша нередко так делает. Уходит и оставляет ученика поразмыслить над тем, чему только что научил, а потом, в самый нужный момент, появляется, чтобы добавить к своим наставлениям что-нибудь еще. Полагаю, Джон собирался еще раз поговорить с вами, но мы слишком быстро уехали.

– Хотелось бы узнать об этом соединении со всем сушим, – сказал я.

– Помните ощущение радости жизни, которое вас охватило на вершине?

– Помню.

– Чтобы вновь испытать это ощущение, я стараюсь вобрать в себя энергию, к которой только что приобщился.

Я старался ничего не упустить из рассказа Санчеса. Слушая объяснения священника, я почувствовал, что приобщаюсь к энергии все больше и больше. Мир вокруг меня расцвел необыкновенной красотой. Даже от камней, казалось, исходило беловатое свечение, а широко раздавшееся в стороны энергетическое поле Санчеса начало отливать голубым. Теперь священник сосредоточенно делал глубокие вдохи и задерживал секунд на пять дыхание перед тем, как выдохнуть. Я последовал его примеру.

– Когда мы представляем себе, – говорил Санчес, – что с каждым вдохом вбираем в себя энергию и наполняемся ею как воздушный шар, нас охватывает необыкновенный подъем, мы чувствуем, что становимся значительно легче и бодрее.

Сделав несколько вдохов, я начал ощущать себя именно так.

– Вобрав в себя на вдохе энергию, – продолжал падре, – я проверяю, то ли самое чувство я испытываю. Как я уже говорил, я считаю это верным знаком того, что действительно приобщился.

– Вы имеете в виду любовь?

– Совершенно верно. В миссии мы уже говорили, что любовь – это не то, что создается силой разума, не моральный долг и не что-либо еше. Это чувство существует в виде фона и возникает у того, кто приобщается к энергии Вселенной, которая, несомненно, есть энергия Господа.

Падре Санчес пристально смотрел на меня, несколько сместив угол зрения.

– Ну вот, – проговорил он, – вы его и достигли. Это и есть тот уровень энергии, который вам необходим. Я вам немного помог, но вы уже готовы к тому, чтобы выходить на него самостоятельно.

– А что значит «немного помог»? Падре Санчес покачал головой:

– Пусть сейчас это вас не занимает. Узнаете об этом позже, в Восьмом откровении.

В эту минуту показался падре Карл. У него было такое выражение, словно ему доставляло удовольствие смотреть на нас. Подойдя, он обратился ко мне:

– Вы уже приняли решение?

7 Зак N» 104Его вопрос вызвал у меня раздражение; мне пришлось приложить все усилия, чтобы в результате этого не утратить энергию.

– Не подпадайте опять под свою ролевую установку и не уходите в себя, – предупредил падре Карл. – Вам не избежать выбора. Как, вы думаете, следует поступить?

– Ла никак я не думаю, – сказал я. – В этом-то и проблема.

– Вы уверены? Когда приобщишься к энергии, начинаешь мыслить уже по-другому.

Я удивленно посмотрел на него.

– Мысли, – принялся растолковывать он, – которые вы обыкновенно прокручиваете в голове, пытаясь контролировать происходящее, коренным образом меняются, ко г– – да отказываешься от своей ролевой установки. Как только вы наполняетесь внутренней энергией, ваше сознание по-сешают совершенно иные мысли, из какой-то возвышенной части вашего существа. Это ваша интуиция. Новые помыслы несут и новые ощущения.
Они просто возникают в глубине души, иногда это видения или мимолетные картины, и приходят они на ум, чтобы направлять, вести вас.

Я так ничего и не понял.

– Расскажите, о чем вы размышляли, когда мы оставили вас одного, – попросил падре Карл.

– Я не уверен, что все помню.

– А вы постарайтесь вспомнить. Я попытался сосредоточиться:

– Мне кажется, я думал об У иле, близок ли он к тому, чтобы найти Девятое откровение, и еше я размышлял об ополчившемся на Манускрипт кардинале Себастьяне.

– А еше о чем?

– Я вспоминал Марджори – что с ней? Но как при помоши этого я узнаю, что мне делать?

– Позвольте мне объяснить, – начал падре Сан-чес. – Обретя достаточно энерсии, вы готовы к сознательному участию в эволюции, к тому, чтобы самому задавать движение ее потоку, создавать стечения обстоятельств, которые будут вести вас вперед. Выражается ваше участие в своей же эволюции совершенно необычно. Сначала, как я уже говорил, вы накапливаете необходимое количество энергии, затем обращаетесь к своему основному жизненному вопросу – тому, с которым вас оставили родители, – потому что именно этот вопрос определяет направление вашей эволюции. Потом вы сосредоточиваетесь на своем жизненном пути, для чего обращаетесь к менее значительным вопросам, стоящим перед вами прямо сегодня. Эти вопросы непременно имеют отношение к вашему главному вопросу и определяют, на каком этапе жизненных исканий вы сейчас находитесь.

Осознав, какие вопросы вам необходимо решить в ближайшее время, вы при помоши интуиции непременно почувствуете, как быть и куда идти. Что-то обязательно подскажет вам, каким должен быть следующий шаг. Этого не произойдет лишь в том случае, если вы пришли не к тому вопросу. Понимаете, главное в жизни – не получать ответы. Главное – выяснить, в чем сегодня заключаются ваши вопросы. Если вы правильно сформулируете вопросы, ответы непременно найдутся.

После того как вы интуитивно почувствуете, что может произойти дальше, ваш следующий шаг в том, чтобы быть начеку и смотреть в оба. Рано или поздно возникнет стечение обстоятельств, благодаря которому вы начнете двигаться в направлении, подсказанном интуицией. Понимаете, о чем я говорю?

– Думаю, что да.

– Так вот, – продолжал священник, – не кажется ли вам, что эти мысли об Уиле, Себастьяне и Марджори имеют большое значение? Подумайте, исходя из пережитого вами в жизни, почему вы вспомнили об этих людях именно сейчас? Из своего детства вы вынесли желание узнать, каким образом сделать жизнь в духе увлекательным занятием, которое позволило бы вам вырасти в собственных глазах, верно?

– Верно.

«Повзрослев, вы заинтересовались таинственным, изучали социологию и работали с людьми, хотя еше не понимали, почему занялись именно этим. Затем, когда в вас что-то стало просыпаться, вы узнали о Манускрипте и поехали в Перу, нашли для себя, одно за другим, откровения и постепенно из каждого выяснили, какой духовности вы взыскуете. С пониманием этого, если вы определите стоящие перед вами вопросы и уясните предлагаемые на них ответы, вы сможете обрести сверхсознание эволюции.

Я смотрел на него не говоря ни слова.

– Какие вопросы стоят сейчас перед вами? – спросил падре Карл.

– Думаю, мне хочется узнать, что таится в остальных откровениях, – признался я. – Особенно хочется выяснить, найдет ли Уил Девятое откровение. Я хочу знать, что с Марджори. И я должен разобраться, что представляет собой кардинал Себастьян.

– И что же подсказывает вам интуиция?

– Не знаю. Я думал о том, как встретиться с Марджори, об Уиле, которого преследовали солдаты. Что это значит?

– А где солдаты гнались за Уилом?

– В джунглях.

– Возможно, это говорит о том, куда вы должны отправиться. В джунглях расположен Икитос.
А что насчет Марджори?

– Я видел, что снова встречусь с ней.

– А Себастьян?

– Я подумал, что он противоборствует Манускрипту потому, что не понимает его, и что его можно переубедить, выяснив, что именно так страшит его в Манускрипте.

Оба священника переглянулись в полнейшем изумле нии.

– Ну и что же это значит? – спросил я. Падре Карл ответил вопросом на вопрос:

– А как вы считаете?

Впервые после испытанного на вершине я снова ощутил, что полон энергии и уверен в себе. Взглянув на них, я произнес:

– Думаю, это значит, что я должен отправиться в джунгли и попытаться выяснить, что пугает Церковь в Манускрипте.

– Совершенно верно! – улыбнулся падре Кард. – Можете взять мою машину.

Я кивнул, и мы пошли к дому, где прямо перед входом стояли машины. Мои веши вместе с запасом еды и воды уже были уложены в автомобиль падре Карла. Грузовичок падре Санчеса тоже был готов.

– Вот что мне хочется вам сказать, – обратился ко мне Санчес. – Не забывайте останавливаться, сколько будет необходимо, и подзаряжаться энергией. Пусть вас не покидает ощущение полноты, не оставляет чувство любви. Помните, что как только вы сподобитесь состояния бесконечной любви, ваш запас энергии всегда будет восполнен, сколько бы ее у вас ни забирали. По сути дела, истекающая из вас энергия будет образовывать поток, который в том же объеме будет наполнять вас ею же. Вашей энергии уже не суждено иссякнуть, но только в том случае, если вас никогда не будет покидать чувство полноты и любви. Это особенно важно, когда вы взаимодействуете с людьми…_. Священник умолк. В это же время, словно они сговорились, ко мне подошел падре Карл:

– Вы познакомились со всеми откровениями, кроме двух – Седьмого и Восьмого. В Седьмом речь идет о сознательной эволюции человека, о постоянной готовности к любому стечению обстоятельств, ко всем ответам, которые посылает нам Вселенная.

Он вручил мне тоненькую папку:

– Это Седьмое откровение. Оно очень краткое и носит общий характер. В нем говорится, что нам часто бросаются в глаза такие веши и приходят на ум такие мысли, которые наставляют нас на путь истинный. Что касается Восьмого откровения, в свое время вы сами придете к не 1197/му. В нем объясняется, как мы можем помочь другим людям, которые доставляют нам искомые ответы. Более того, там описывается целый свод этических правил, которыми должны руководствоваться люди в своих отношениях, чтобы облегчить друг другу эволюцию.

– Почему же вы не можете передать мне Восьмое откровение прямо сейчас?

Падре Карл улыбнулся и положил мне руку на плечо:

– Потому что, по нашему мнению, этого не следует делать. Мы тоже должны следовать тому, что нам подсказывает интуиция. Вы обретете Восьмое откровение, как только верно поставите вопрос.

Я сказал, что мне все понятно. Священники обняли меня и пожелали всяческих благ. Падре Карл подчеркнул, что вскоре нам суждено встретиться вновь и что я действительно найду ответы, ради которых здесь и нахожусь.

Мы уже собирались разойтись по машинам, когда Сан-чес вдруг обернулся ко мне:

– Интуиция подсказывает, что я должен сказать вам следующее. Пусть на вашем пути вас ведет восприятие красоты и воображение. Те места и те люди, которые дадут вам нужные ответы, будут выглядеть светозарными и необыкновенно привлекательными. Более подробно узнаете об этом позже.

Кивнув, я сел в машину падре Карла и следовал за ними по каменистой дороге несколько миль, пока мы не подъехали к развилке. Санчес помахал мне рукой из заднего окна машины, и они с падре Карлом направились на восток. Я какое-то время смотрел им вслед, а потом повернул старый грузовичок на север, в сторону бассейна Амазонки.

Я чувствовал, как во мне растет раздражение.
За три с лишним часа я преодолел немалое расстояние, а теперь стоял на развилке и никак не мог решить, которую из двух дорог выбрать.

Одна дорога уходила налево. Судя по карте, она на протяжении ста миль шла на север у подножия гор, а потом уходила на восток, к Икитосу. Другая вела направо и пролегала через тропический лес, чтобы в конце концов соединиться с первой дорогой.

Я глубоко вздохнул и попытался расслабиться, потом бросил взгляд в зеркало заднего вида. Никого. В самом деле, я уже больше часа никого не встречал – ни машин, ни бредущих по дороге местных жителей. Я попытался стряхнуть охватившее меня беспокойство, понимая, что должен расслабиться и сохранять сопричастность, если хочу принять верное решение.

Я сосредоточил внимание на том, что меня окружало. Дорога справа, проходя между несколькими огромными деревьями, вокруг которых из земли выступали массивные валуны, уходила вдаль к лесу. Громадные камни были окружены густыми зарослями тропических растений. Другая дорога – через горы – казалась голой. Там росло лишь одно дерево, другой растительности было очень немного, весь остальной пейзаж составляли скалы.

Я опять перевел взгляд на дорогу, ведущую к лесу, и попробовал вызвать состояние любви. Там ярко зеленели. деревья и кустарники. Я обратил взгляд налево и попытался проделать то же самое. Тут же бросилась в глаза полоска цветущих трав на обочине. Сами травинки были блеклые и в пятнышках, однако белые цветы, если охватить сразу всех взглядом, создавали неповторимый узор. «Интересно, – думал я, – как это я раньше их не заметил?» Теперь они-' уже чуть ли не светились. Я попытался охватить взглядом, то, что там было. Небольшие камни и коричневатые участки гравия, казалось, приобрели необычно четкие очертания, и их цвета стали значительно ярче. Все переливалось янтарными, фиолетовыми и даже темно-красными отблесками.

Я снова бросил взгляд на путь, ведущий в джунгли. Сама дорога, деревья и кустарники были красивы, но теперь не шли ни в какое сравнение с видом напротив. «Как это может быть, – недоумевал я. – Ведь сначала лесная дорога казалась более привлекательной». Я бросил еще один взгляд налево, и мое интуитивное впечатление стало еще ярче. Изящество форм и богатство красок просто поражали.

Это меня убедило. Я завел машину и двинулся по горной дороге, уверенный в том, что принял верное решение. Машину трясло: на дороге было полно камней и выбоин. Меня подбрасывало на сиденье – весь вес приходился на ягодицы, спина и шея – прямые, и ощущение было такое, что тело стало легче. Руки лежали на руле, но не опирались на него.

Часа два я ехал без происшествий, то и дело доставая что-нибудь из корзинки, которую собрал падре Карл. Дорога была совершенно пустынна и петляла то вверх, то вниз среди невысоких холмов. Забравшись на один из них, я заметил среди небольших деревьев две машины, которые выглядели просто развалинами. Они прижались к самому краю обочины. Людей не было видно, и я решил, что машины брошены. Дальше дорога резко поворачивала влево и серпантином спускалась в широкое ущелье. С вершины холма было видно на несколько миль вокруг.

И тут я резко затормозил. На пути в ущелье по обеим сторонам дороги притаилось несколько военных машин. Рядом стояли солдаты. По спине пробежал холодок: дорога перекрыта. Я дал задний ход, чтобы убраться с вершины холма, поставил машину между двух больших валунов, затем вышел из нее и вернулся к месту, где ушелье было видно как на ладони, чтобы еще раз взглянуть, что там делается. Одна из военных машин двинулась в противоположную сторону.

Неожиданно позади послышались какие-то звуки, я резко обернулся. Это был Фил, эколог, с которым я познакомился в Висьенте.

Он был поражен не меньше меня.
– Что вы здесь делаете? – воскликнул ученый, бросаясь ко мне.

– Пытаюсь попасть в Икитос.

На липе Фила была написана явная тревога:

– Мы тоже, только власти совсем с ума посходили с этим Манускриптом. Пытаемся вот решить, стоит ли рискнуть и попробовать пробраться через этот заслон. Нас четверо. – Фил кивнул в сторону. За деревьями я действительно заметил несколько человек.

– А вам зачем в Икитос? – поинтересовался он.

– Пытаюсь разыскать Уила. Мы потеряли друг друга в Кула. Но, по слухам, он направился в Икитос на поиски оставшейся части Манускрипта.

От моих слов ученый, похоже, пришел в ужас:

– Он не должен делать этого! Военные запретили иметь у себя списки. Вы слышали о том, что произошло в Висьенте?

– Да, кое-что слышал, а что вам известно об этом?

– Меня самого там не было, но, насколько мне известно, военные ворвались туда и арестовали всех, кто имел списки. Были задержаны и допрошены все туристы. Дейла и других ученых куда-то увезли. Никто не знает, что с ними.

– А вы не знаете, отчего власти придают такое значение Манускрипту? – спросил я.

– Не знаю. Но когда я выяснил, насколько здесь становится опасно, я решил вернуться в Икитос, чтобы забрать результаты своих исследований и сразу же уехать из страны.

Я подробно рассказал о том, чо случилось со мной и У илом после отъезда из Висьенте, не забыв и о перестрелке в горах.

– Черт возьми, – проговорил он. – И вы по-прежнему играете во все это?

Его слова немного смутили меня, но я сказал:

– Послушайте, если мы ничего не предпримем, власти не оставят от Манускрипта и следа. Мир лишится знаний, которые несут откровения, а я считаю, что это очень важно.

– Настолько важно, что за это можно отдать жизнь? В это мгновение до нас донесся шум моторов. Машины военных двинулись по ушелью в нашу сторону.

– О, черт! – выругался Фил. – Вот и они.

Не успели мы и пошевелиться, как послышался рев двигателей и с другой стороны.

– Мы окружены! – закричал Фил. Казалось, его охватила паника.

Я подбежал к машине и быстро переложил содержимое корзины с продуктами в небольшой пакет. Вынув папки с Манускриптом, я тоже было положил их в пакет, но потом передумал и засунул под сиденье.

Рев моторов нарастал, и я метнулся за Филом через дорогу. Буквально скатившись по склону, я наткнулся на прижавшихся за камнями Фила и его спутников. Я присоединился к ним. Оставалось уповать на то, что военные проедут мимо, посчитав, как и я, что машины брошены. Моего грузовичка видно не было.

Первыми подъехали военные, которые двигались с юга, и, к нашему ужасу, остановились у якобы брошенных машин.

– Не двигаться! Полиция! – раздался громкий голос. Мы замерли, сзади к нам подошли несколько военных. Все были вооружены до зубов и вели себя очень настороженно. Они обыскали нас с ног до головы, забрали все, что у нас было, а затем заставили выйти обратно на дорогу. Солдаты уже обыскивали наши машины. Фила и его спутников посадили в один из армейских грузовиков. Когда он проезжал мимо, я успел заметить Фила, бледного как смерть.

Меня отвели в другую сторону и предложили подождать на вершине холма. Рядом встали несколько человек с автоматами наизготовку. Через некоторое время подошел офицер, который швырну/i к моим ногам папки со списками откровений. Сверху он бросил ключи от грузовичка падре Карла.

– Ваши списки? – осведомился офицер. Я взглянул на него, но ничего не ответил.

– Эти ключи были у вас, – сказал он. – В машине мы обнаружили списки. Спрашиваю еше раз, они ваши?

– Я не собираюсь отвечать, пока не увижу адвоката, – пробормотал я, запинаясь. Мои слова вызвали у офи 202 иера саркастическую усмешку. Он что-то сказал солдатам и ушел. Меня отвели в один из джипов и посадили вперед, рядом с водителем.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:03 | Сообщение # 65
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
На заднее сиденье сели двое конвоиров с автоматами. Несколько солдат расположились в другой машине. Вскоре оба джипа уже спускались в ущелье.

В голове мелькали тревожные мысли. Куда меня везут? Почему я повел себя так неосторожно? Даром меня готовили священники-, меня не хватило даже на один день. Там, на развилке, я был абсолютно убежден, что выбрал верную дорогу. Этот путь показался мне более заманчивым. Я был так уверен в своем решении. Где я допустил ошибку?

Глубоко вздохнув, я попытался расслабиться, думая о том, как вести себя. Буду говорить, что ничего не знаю, думал я, и представляться сбившимся с пути безобидным туристом. Скажу, что просто попал не в ту компанию. Отпустите, мол, домой.

Руки у меня лежали на коленях и слегка дрожали. Один из сидевших позади конвоиров предложил мне флягу с водой. Я взял ее, но пить не смог. Солдат был молодой парень, и когда я возвращал флягу, он улыбнулся. На лице его не было и тени враждебности. На мгновение я вспомнил панический взгляд Фила. Что-то будет с ним?

Мне пришло в голову, что эта встреча с Филом – стечение обстоятельств. Но что оно может значить? О чем мог пойти разговор, если бы нас не прервали? По сути дела, я лишь отметил исключительную важность Манускрипта, а он предупредил, что здесь опасно, и посоветовал выбираться отсюда, пока меня не схватили. К сожалению, он опоздал с советом.

Мы ехали уже несколько часов, и никто не произнес ни слова. Местность за окном становилась все более ровной. Потеплело. Самый молодой из солдат передал мне открытую банку консервов – что-то вроде тушеной говядины, – но мне снова ничего не лезло в горло. Зашло солнце, и стало быстро темнеть.

Я ехал, ни о чем не думая и тупо глядя вперед, на дорогу, освещенную светом фар, а потом незаметно погру 20.3I зился в беспокойный сон. Мне снилось, что я от кого-то скрываюсь. Я бежал изо всех сил, спасаясь от неведомого врага; вокруг пылали сотни громадных костров, и я знал, что где-то здесь наверняка есть тайный ключ, который откроет путь к знанию и спасет меня. Вдруг я увидел этот ключ посреди одного из гигантских костров и рванулся, чтобы выташить его.

Я дернулся и проснулся весь в поту. Солдаты с подозрением глядели на меня. Встряхнув головой, я прислонился к дверце машины. Всматриваясь в выступающие сквозь темноту очертания местности, я боролся с подступающей паникой. Я был совсем один, меня куда-то везли под конвоем во мраке ночи, и никому не было дела до моих кошмарных снов.

Около полуночи мы подъехали к большому, тускло освещенному зданию. Двухэтажное, оно было сложено из каменных блоков. Мы прошли по дорожке мимо главного входа и вошли в боковую дверь. Ступеньки вели вниз в узкий коридор. Внутри здания стены тоже были каменные, а потолок был устроен из грубо оструганных досок, прибитых к широким балкам. Дорогу освещали подвешенные к потолку электрические лампы. Миновав еще одну дверь, мы попали в помещение, где располагались камеры. Нас догнал солдат, который по дороге на некоторое время куда-то исчез. Он открыл дверь одной из камер и жестом предложил мне зайти.

Внутри было три койки, деревянный стол и ваза с цветами. Удивило то. что в камере было очень чисто. Когда я входил, из-за двери на меня робко глянул молодой перуанец лет восемнадцати. Конвоир запер за мной дверь и ушел. Я присел на одну из коек, а юноша достал керосиновую лампу и зажег ее. Когда она осветила его лицо, я увидел, что он – индеец.

– Вы говорите по-английски? – спросил я.

– Да, немного, – отозвался паренек.

– Где мы находимся?

– Недалеко от Пуллкупа.

– Это тюрьма?

– Нет, сюда привозят, чтобы допрашивать о Манускрипте.

– Вы здесь давно?

Юноша застенчиво поднял на меня карие глаза:

– Два месяца.
– И что они с вами делают?

– Пытаются заставить разувериться в Манускрипте и рассказать о тех, у кого есть списки.

– И как же они это делают?

– Они со мной беседуют.

– Просто беседуют, не угрожают?

– Просто беседуют, – повторил он.

– Они не говорили, когда отпустят вас?

– Нет.

На какой-то миг я замолчал, и мой собеседник вопросительно посмотрел на меня.

– Вас задержали со списками Манускрипта? – спросил он.

– Да. А вас?

– Тоже. Я живу здесь неподалеку, в приюте. Директор приюта учил тому, о чем говорится в Манускрипте. Он разрешал мне учить детей. Ему удалось скрыться, а меня арестовали.

– Сколько же откровений вы прочитали? – поинтересовался я.

– Все, что найдены. А вы?

– Э-э, я прочел все, кроме Седьмого и Восьмого. У меня было Седьмое, но не было времени прочитать, а тут нагрянули солдаты.

Юноша, зевнув, спросил:

– Может, ляжем спать?

– Да, – рассеянно согласился я. – Конечно.

Я лег на койку, закрыл глаза, а в голове не переставая вертелись мысли. Что теперь делать? Как же я так попался? Удастся ли бежать? Я набросал не один стратегический план и сценарий действий, и лишь потом задремал.

Мне снова приснился сон, в котором все было как наяву. Я опять искал тайный ключ, но на этот раз заблудился в дремучем лесу. Я долго шел напропалую, и мне очень хотелось, чтобы что-нибудь помогло найти верный путь. Через какое-то время налетела страшная гроза, и все вокруг затопило. Потоком воды меня смыло в глубокое ушелье, а потом – в реку, которая понесла меня туда, где я стал тонуть. Я изо всех сил выгребал против течения и барахтался в реке, как мне казалось, не один день. В конце концов мне удалось выбраться из потока и прибиться к скалистому берегу. Я стал карабкаться вверх по камням и обступавшим реку отвесным утесам, забираясь все выше. Подниматься становилось все опаснее. Я собрал всю силу воли и мобилизовал весь свой опыт, чтобы преодолеть эти утесы, но в какой-то момент почувствовал, что стою, прижимаясь к поверхности скалы, и не могу двинуться дальше. Посмотрев вниз, я, пораженный, понял, что река, с которой я столько боролся, вытекает из леса и величаво разливается среди великолепия берегов и пойменного луга. На лугу среди цветов я увидел ключ. Неожиданно оступившись, я с криком рухнул вниз, в реку, и ушел под воду.

Задыхаясь, я резко подскочил на койке. Юный индеец, который, по всей видимости, уже не спал, подошел ко мне.

– Что случилось?! – спросил он.

Я отдышался и огляделся, соображая, где я. Я успел заметить, что в комнате есть окно и что снаружи уже светло.

– Всего лишь дурной сон, – проговорил я. Юноша улыбнулся, будто ему понравилось то, что я сказал.

– В дурных снах – самые важные вести, – заметил он.

– Вести? – переспросил я, вставая и накидывая рубашку.

Казалось, он озадачен тем, что это нужно объяснять.

– О снах говорится в Седьмом откровении, – проговорил он.

– И что же там о них говорится?

– Там рассказывается, как… э-э…

– Толковать сны?

– Да.

– И как же?

– Нужно сравнивать происходящее во сне с тем, что происходит в вашей жизни.

На какое-то мгновение я задумался, не совсем понимая, что это значит.

– Что значит – сравнивать с тем, что происходит? Юный индеец отвел взгляд:

– Хотите, истолкуем ваш сон?

Утвердительно кивнув, я рассказал ему о приснившемся.

Он внимательно выслушал, а потом предложил:

– Сравните главные события сна с тем, что у вас было в жизни.

Я посмотрел на него:

– А с чего начать?

– С самого начала. Что вы сначала делали во сне?

– Искал ключ в лесу.

– И что вы при этом чувствовали?

– Чувствовал, что заблудился.

– Сравните эту ситуацию с вашей сегодняшней.

– Может, они и на самом деле как-то связаны, – предположил я.
– Я ищу ответы, касающиеся Манускрипта, и на самом деле, черт возьми, чувствую, что заблудился.

– А что еще произошло с вами в действительности?

– Меня задержали. Как я ни старался, меня заключили в тюрьму. Единственное, на что я могу теперь надеяться, – это уговорить кого-нибудь отпустить меня домой.

– Вы не хотели, чтобы вас поймали?

– Конечно нет.

– Что было во сне после этого?

– Я боролся с течением.

– А почему?

Тут я стал соображать, куда он клонит:– Лумал, что утону.

– А если бы не боролись?

– То меня вынесло бы к ключу. Вы хотите сказать, что даже не пытаясь изменить сложившуюся ситуацию, я смогу все же получить искомые ответы?

Мой собеседник озадаченно произнес:

– Я ничего не хочу сказать. Говорит сон. Я задумался. Верно ли это толкование? Юный индеец снова поднял на меня глаза:

– Если бы вы снова очутились в этом сне, что бы вы сделали по-другому?

– Я не стал бы бороться с течением, даже если бы мне казалось, что я тону. Я уже понимал бы, что к чему.

– Что представляет для вас угрозу сейчас?

– Наверное, военные и то, что я арестован.

– Так в чем же состоит посланная вам весть?

– Вы считаете, весть этого сна в том, что нужно положительно отнестись к аресту?

Он ничего не сказал в ответ, а только улыбнулся.

Я сидел на койке, прислонившись к стене. Это толкование взволновало меня. Если оно точно, то, значит, в конце концов никакой ошибки на развилке я не допустил, это лишь часть того, что должно было произойти.

– Как вас зовут? – спросил я.

– Пабло.

Улыбнувшись, я тоже представился, а потом вкратце рассказал, почему оказался в Перу и что из этого вышло. Пабло сидел на койке, упершись локтями в колени. V него были коротко подстриженные черные волосы, и он был очень худым.

– Почему вы оказались здесь? – спросил он.

– Я пытался выяснить все насчет Манускрипта.

– А конкретнее?

– Чтобы узнать о Седьмом откровении и о моих друзьях – Уиле и Марджори… и, я думаю, чтобы понять, отчего Церковь так настроена против Манускрипта.

– Священников здесь хватает, есть с кем поговорить.

Какое-то время я размышлял над его последними словами, а потом спросил:

– А что еше говорится о снах в Седьмом откровении?

Пабло стал рассказывать, что сны посылаются для того, чтобы мы узнали, чего нам не хватает в жизни. Потом он говорил о чем-то еше, но я не слушал, а отдался мыслям о Марджори. Мне ясно представлялось ее лицо, я подумал – где же она может быть, и тут же увидел, что она, улыбаясь, бежит ко мне.

Ло меня вдруг дошло, что Пабло перестал рассказывать. Я взглянул на него:

– Прошу прошения, задумался. О чем вы сейчас говорили?

– Ничего, ничего. – успокоил меня юноша. – А вот о чем вы задумались?

– Так, о своем приятеле. Ничего особенного.

У Пабло был такой вид, будто он собирается настоять на своем вопросе, но в это мгновение мы услышали, что кто-то подошел к двери. Через решетку было видно охранника, который отпирал засов.

– Пора завтракать, – пояснил Пабло.

Стражник распахнул дверь и кивнул головой, предлагая выйти. Я пошел за Пабло по каменному коридору. Мы дошли до лестницы и, поднявшись на один пролет, очутились в небольшой столовой. В углу стояло человек пять солдат, а в очереди за завтраком – люди в гражданском: двое мужчин и женщина.

Я остановился, не веря своим глазам. Эта женщина была Марджори. Она тоже увидела меня и, прикрыв рукой рот, широко раскрыла глаза от удивления. Я бросил взгляд на сопровождавшего нас солдата. Он с беззаботным видом направился к другим военным, улыбаясь на ходу и обращаясь к ним по-испански. Пабло прошел через столовую и встал в конец очереди. Я последовал за ним.

Подошла очередь Марджори. Лвое мужчин уже взяли свои подносы и, о чем-то разговаривая, сели за один столик.
Марджори несколько раз оглядывалась и, встречая мой взгляд, еле сдерживалась, чтобы не сказать что-нибудь. Когда она обернулась во второй раз, Пабло догадался, что мы знакомы, и вопросительно посмотрел на меня. Марджори отнесла свой завтрак за пустой стол, и мы, получив еду, подошли туда же и подсели к ней. Солдаты по-прежнему разговаривали между собой и, похоже, не обращали на нас внимания.

– Господи, как я рада увидеть вас! – проговорила Марджори. – Как вы здесь очутились?

– Я некоторое время скрывался у одних священников, – ответил я. – Потом поехал искать У ила, а вчера меня арестовали. Вы уже давно здесь?

– С тех пор, как меня обнаружили тогда на склоне. Я заметил, что Пабло пристально наблюдает за нами, и представил его девушке.

– Насколько я понимаю, это должна быть Марджори, – проговорил он.

Они обменялись несколькими фразами, а затем я спросил ее:

– Что с вами произошло еще?

– Не так уж много. Я даже не знаю, почему меня арестовали. Каждый день приводят на допрос к одному из священников или офицеров. Они хотят знать, с кем я была связана в Висьенте и известно ли мне, у кого еще имеются списки. Раз за разом одно и то же!

Марджори улыбнулась и показалась мне такой беззащитной, что я снова ощутил сильное влечение. Она незаметно бросила на меня внимательный взгляд. Мы оба негромко рассмеялись. За завтраком все молчали, под коней распахнулась дверь и в сопровождении военного, по всей видимости старшего офицера, вошел священник в парадном облачении.

– Этот у священников самый главный, – пояснил Пабло.

Офицер что-то бросил солдатам, вытянувшимся по стойке «смирно», после чего он со священником направился через столовую в кухню. Священник посмотрел прямо на меня, наши взгляды встретились на миг, который показался мне вечностью. Я отвернулся и продолжил трапезу, не желая привлекать к себе внимания. Офицер со священником вышли на кухне через какую-то дверь.

– Это один из тех, с кем вы говорили? – обратился я к Марджори.

– Нет, – ответила она. – Я его в первый раз вижу.

– Я знаю этого священника, – проговорил Пабло. – Он приехал вчера. Его зовут кардинал Себастьян. Я так и подскочил на стуле:

– Это был Себастьян?

– Похоже, вы о нем слышали, – заметила Марджори.

– Слышал, – подтвердил я. – Он – главный, кто стоит за противодействием Церкви Манускрипту. Я считал, что он находится сейчас в миссии падре Санчеса.

– А кто такой падре Санчес? – заинтересовалась Марджори.

Я хотел было рассказать о нем, но в это время к столику подошел наш конвоир и жестом предложил мне и Пабло следовать за ним.

– Время прогулки, – проговорил Пабло. Мы с Марджори переглянулись. В ее глазах была ' скрытая тревога.

– Не волнуйтесь, – успокоил я ее. – Поговорим за обедом. Все будет хорошо.

Шагая на прогулку, я задумался: а обоснован ли мой оптимизм? Эти люди могли в любой момент сделать так, что мы исчезнем бесследно. Солдат провел нас через небольшой холл, вывел на лестницу и встал у выхода. Мы спустились во дворик, окруженный высокой каменной стеной. Пабло кивком предложил мне пройтись по периметру дворика. Пока мы прогуливались, он несколько раз наклонялся, чтобы сорвать цветок с разбитых около стен клумб.

– О чем еше говорится в Седьмом откровении? – спросил я.

Он наклонился и сорвал еше один цветок. – В нем говорится, что не только сны подсказывают нам, как быть. Наставления посылаются и в помыслах, и в ^видениях. – – .», pjy да^ Qg этом Говорил падре Карл. Расскажите, каким образом наставления посылаются в видениях.

– Вам могут привидеться определенные события, которые укажут на все, что может произойти с вами. Если отнестись к этому со вниманием, то можно быть готовым к любому повороту в своей жизни. Я посмотрел на него:

– Знаете, Пабло, мне привиделось, что я встречу Марджори. И я встретил ее.
Он улыбнулся.

По спине у меня пробежал холодок. Похоже, я на самом деле оказался там, где нужно. То, что я интуитивно предвидел, сбылось. Мне не раз приходила в голову мысль, что я найду Марджори, и вот теперь это случилось. Произошло стечение обстоятельств. Я почувствовал себя легче.

– Такие мысли приходят нечасто, – признался я. Пабло отвернулся в сторону:

– В Седьмом откровении говорится, что таких мыслей у всех нас гораздо больше, чем мы это сознаем. Для того чтобы распознать их, мы должны быть очень наблюдательны. Когда что-то приходит в голову, необходимо задаться вопросом – почему? Почему сейчас я подумал именно об этом? Какое это имеет отношение к стоящим передо мной в жизни вопросам? Если мы постараемся думать таким образом все время, то это поможет избавиться от необходимости за всем постоянно следить. Таким образом, мы оказываемся в потоке эволюции.

– А как насчет черных мыслей? – спросил я. – Например, страха перед тем, что может случиться что-то плохое: пострадает любимый человек или не удастся достичь чего-то очень желанного?

– Очень просто, – объяснил Пабло. – В Седьмом откровении сказано, что видениям, вызванным страхом, как только они появляются, нужно ставить заслон. После этого, необхадимр» волевым усилием представить, что все кончается хорошо. И черные мысли практически перестанут одолевать вас. Ваша интуиция будет настроена на положительное. Если же будет представляться что-то плохое и после этого, то, говорится в Манускрипте, к этому следует подойти со всей серьезностью и не следовать за воображением. Если, например, вам пришло в голову, что вы попадете в автомобильную катастрофу, то следует ответить отказом на предложение подвезти вас на машине.

Мы обошли дворик кругом и приближались к конвоиру. Когда мы проходили мимо, ни один из нас не произнес ни слова. Пабло сорвал цветок, а я глубоко вздохнул. Было тепло, воздух был влажный. Стены нашей тюрьмы окружала густая тропическая растительность. Я заметил москитов.

– Пошли! – неожиданно скомандовал солдат. Он проводил нас в здание, и мы вернулись в свою камеру. Пабло вошел первым, а мне солдат загородил дорогу рукой.

– Тебе нет, – сказал он и кивком велел следовать за ним по коридору. Потом мы поднялись вверх по какой-то лестнице и вышли на улицу там, где меня ввели в здание вчера вечером. На стоянке перед домом на заднее сиденье большого лимузина усаживался падре Себастьян. Водитель захлопнул за ним дверцу. На какое-то мгновение Себастьян 'взглянул на меня, потом отвернулся и что-то сказал водителю. Машина рванула с места.

Конвоир подтолкнул меня к главному входу. Мы вошли, и он привел меня в какой-то кабинет. Мне было предложено сесть на деревянный стул, стоявший напротив белого металлического стола. Через несколько минут вошел невысокий светловолосый священник лет тридцати и, не' обращая на меня внимания, расположился за столом. В течение минуты он листал какую-то папку, а потом поднял глаза. В своих круглых очках в золотой оправе он производил впечатление интеллигентного человека.

– Вы арестованы за то, что имени при себе документы, запрещенные по закону, – проговорил он невыразительным голосом. – Я здесь для того, чтобы разобраться,

212правильно ли вам предъявлено обвинение. Надеюсь, вы мне в этом поможете.

Я согласно кивнул.

– Откуда вы взяли эти переводы?

– Не понимаю, – сказал я, – почему считаются незаконными списки старинной рукописи?

– У правительства Перу свои соображения на этот счет, – проговорил он. – Пожалуйста, отвечайте на вопрос.

– А какое отношение к этому имеет Церковь? – спросил я.

– Потому что этот Манускрипт идет вразрез с традициями нашей веры, – начал священник.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:07 | Сообщение # 66
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
– В нем в ложном свете представлен дух нашей Церкви. Где…

– Послушайте, – перебил я его. – Я только пытаюсь понять это. Я всего лишь турист, и мне показался интересным этот Манускрипт. Я ни для кого не представляю угрозы. Мне лишь хочется узнать, почему он вызывает такую тревогу?

Следователь, похоже, растерялся и словно пытался решить, какую тактику лучше применить по отношению ко мне. Я же сознательно давил на него, чтобы выведать подробности.

– Церковь считает, что этот Манускрипт сбивает наш народ с толку, – старательно выговаривал священник. – Он создает впечатление, что люди сами в состоянии решить, как им жить, пренебрегая тем, о чем говорится в Писании.

– Где в Писании?

– Например, в заповеди о том, что должно почитать отпа своего и мать свою.

– И что при этом имеется в виду?

– В Манускрипте, если с человеком что-то не так, вся вина перекладывается на родителей, а это подрывает устои семьи.

– А мне казалось, в нем говорится о том, что нужно покончить со старыми обидами и по-новому, более положительно, оценить свое детство.

– Нет, – отрезал следователь. – Манускрипт уводит с пути истинного. Начнем с того, что никаких отрицательных чувств никогда не должно и быть.

– Разве родители не могут ошибаться?

– Родители делают для детей все, что в их силах. Дети должны прошать их.

– Но ведь это как раз и растолковывается в Манускрипте! Разве не желание простить приходит, когда мы осознаем все хорошее в своем детстве?

– Но от чьего имени говорится все это в Манускрипте? – повысил он голос, выйдя из себя. – Как можно верить какой-то рукописи?

Священник обошел вокруг стола и рассерженно уставился на меня сверху вниз:

– Вы ведь даже не понимаете, что говорите. Вы что, ученый богослов? Лумаю, что нет. Вы сами являете пример того, какое смятение в умах производит Манускрипт. Неужели не понятно, что в мире существует порядок только потому, что есть закон и власть? Как же вы можете подвергать сомнению действия властей в этом вопросе?

Я ничего не ответил, и от этого мой следователь, похоже, разъярился еше больше.

– Вот что я вам скажу, – заявил он. – Наказание за совершенное вами преступление предусматривает не один год тюрьмы. Вы не бывали в перуанской тюрьме? Может быть, вы, как все янки, сгораете от любопытства и хотите узнать, что собой представляют наши тюрьмы? Я могу вам это устроить! Понятно? Я могу это устроить!

Он с глубоким вздохом умолк. Потом поднес руку к глазам, по всей видимости, стараясь успокоиться, – Я здесь для того, чтобы выяснить, у кого имеются списки и откуда они поступают. Спрашиваю еше раз: откуда у вас эти переводы?

Вспышка его гнева заставила меня всерьез встревожиться. Своими вопросами я лишь усугублял свое положение. Что предпримет этот человек, если я не стану отвечать? Но ведь не мог же я назвать имена падре Санчеса и падре Карла!

– Мне нужно немного подумать, прежде чем я все вам расскажу, – наконец нашелся я.

На какой-то миг у меня создалось впечатление, что сейчас следователь разразится еше одной вспышкой гнева. Но потом внутреннее напряжение у него спало; он, похоже, очень устал.

– Даю вам срок до завтрашнего утра, – произнес он и жестом приказал стоявшему в дверях конвоиру увести меня. Я последовал за солдатом обратно в камеру.

Ни слова не говоря, я прошел к своей койке и лег, чувствуя крайнюю усталость. Пабло смотрел в окно через решетку.

– Вы говорили с падре Себастьяном? – поинтересовался он.

– Нет, это был другой священник. Он хотел узнать, откуда у меня списки.

– И что он говорил?

– Ничего. Я сказал, что мне нужно время подумать, и он дал мне срок до завтра.

– Этот человек что-нибудь говорил про Манускрипт? Я взглянул Пабло в глаза, и на этот раз он не опустил голову.
– Священник говорил, что Манускрипт подрывает освященные традицией истины, – сказал я. – А потом вышел из себя и стал угрожать.

Пабло, похоже, искренне удивился:

– Это был шатен в круглых очках?

– Да.

– Его зовут падре Костус. Что он еше говорил?

– Я не согласился с тем, что Манускрипт подрывает традиции, – ответил я. – Тогда он начал угрожать мне тюрьмой. Как вы считаете, он это серьезно?

– Не знаю, – проговорил Пабло. Он подошел и сел на свою койку напротив меня. Было видно, что у него есть еше какие-то соображения, но я так устал и был настолько напуган, что закрыл глаза. Проснулся я от того, что Пабло тряс меня.

– Время обедать, – сообщил юноша.

Мы поднялись за охранником наверх, где нам подали по тарелке жесткой говядины с картошкой. Двое мужчин, которых мы видели в прошлый раз, вошли после нас. Марджори с ними не было.

– А где Марджори? – обратился я к ним, стараясь говорить шепотом. Они пришли в ужас от того, что я заговорил с ними, а солдаты пристально посмотрели на меня.

– Думаю, они не говорят по-английски, – сказал Пабло.

– Но где же она? – грустно произнес я.

Пабдо что-то сказал в ответ, но я опять не слушал его. Мне вдруг представилось, что я куда-то убегаю, мчусь по какой-то улочке, а затем ныряю в дверь, ведущую к свободе.

– О чем вы думаете? – спросил Пабло.

– Мне почудилось, что я вырвался на свободу, – ответил я. – АО чем вы говорили?

– Постойте, – сказал Пабло. – Не упустите свою мысль. Может быть, это важно. Каким образом вы вырвались на свободу?

– Я бежал по какому-то переулку или улочке, а потом шмыгнул в какую-то дверь. Было такое впечатление, что побег удался.

– И что вы думаете об этом видении?

– Не знаю, – признался я. – Похоже, здесь нет логической связи с тем, что мы обсуждали.

– А вы помните, о чем мы говорили?

– Да. Я спрашивал о Марджори.

– А вам не кажется, что Марджори и ваше освобождение как-то связаны между собой?

– Никакой явной связи я не усматриваю. – А как насчет неявной?

– Не вижу, какая здесь может быть связь. Какое отношение к Марджори могут иметь мои фантазии об освобождении? Вы считаете, она уже на свободе?

Вид у него был задумчивый:

– Вам подумалось, что на свободе оказались вы.

– Ну да, верно. Может быть, я вырвусь на свободу без нее. – Тут я взглянул на Пабло. – А может, вырвусь на свободу с ней.

– Я остановился бы именно на таком предположении, – сказал он.

– Но где же она тогда?

– Не знаю.

Обед мы заканчивали молча. Я был голоден, но пища казалась слишком тяжелой. Почему-то я чувствовал себя усталым и вялым. Чувство голода быстро прошло.

Я обратил внимание, что Пабло тоже не ест.

– Думаю, нам нужно вернуться в камеру, – сказал он.

Я кивнул, и он жестом попросил охранника отвести нас обратно. Придя в камеру, я растянулся на койке, а Пабло сел и стал смотреть на меня.

– У вас, похоже, снизился уровень энергии, – проговорил он.

– Да, – подтвердил я. – Не могу понять, что случилось.

– Вы не пробовали вбирать в себя энергию? – спросил юноша.

– Думаю, что нет. А от этой пиши никакого толку.

– Но если вбирать в себя все, не нужно много пиши. – И Пабло обвел рукой перед собой, чтобы подчеркнуть это «все».

– Это я знаю. Однако в подобном положении для меня непросто изливать потоком любовь.

Мой собеседник в недоумении посмотрел на меня:

– Но если так не делать, вы причините себе вред.

– Что значит – причиню себе вред?

– Ваше тело колеблется на определенном уровне. И если вы допускаете значительное снижение своей энергии, то от этого страдает и тело. В этом и заключается связь между подавленным состоянием и болезнью. Дюбовь – способ поддержания энергии. Благодаря ей мы сохраняем здоровье. Вот насколько это важно.

– Дайте мне несколько минут, – попросил я.
Я принялся выполнять то, чему меня учил падре Сан-чес. И тут же почувствовал себя лучше. Все вокруг выступило более отчетливо. Я закрыл глаза и сосредоточился на этом ощущении.

– Вот, хорошо, – донеслось до меня.

Я открыл глаза и увидел, что Пабло расплылся в улыбке. Облик у него был еше совсем мальчишеский, но глаза казались теперь исполненными зрелой мудрости.

– Я вижу, как вы наполняетесь энергией, – сообщил паренек.

Вокруг тела Пабло было различимо чуть заметное поле зеленого цвета. Свежие цветы, поставленные им в вазу на столе, казалось, тоже излучали мерцание.

– Для того чтобы уяснить для себя Седьмое откровение и действительно встать на путь эволюции, – произнес он, – нужно действовать в соответствии со всеми откровениями, превратив их в образ жизни.

Я ничего не ответил, а юный индеец спросил:

– Можете ли вы сказать, как откровения изменили ваше мировоззрение? Я задумался:

– Полагаю, что я проснулся и увидел: мир – это тай-на, где будет послано все, в чем нуждаешься, если суметь раскрыться и встать на путь истины.

– И что потом? – продолжал расспрашивать он.

– Потом мы готовы включиться в поток эволюции.

– И как же мы можем сделать это? Я снова задумался:

– Тем, что четко представляем себе вопросы, стоящие перед нами в жизни. А затем стараемся не упустить указа 2)19ia ния, которые посылаются во сне либо приходят к нам в виде интуитивного озарения, а бывает, что мы начинаем просто видеть окружающее в совершенно новом свете, все просто бросается нам в глаза.

Я опять помолчал, пытаясь мысленно охватить все откровения, а потом добавил:

– Мы заряжаемся энергией и целиком сосредоточиваемся на том, что происходит с нами сейчас и какие вопросы стоят перед нами. Затем интуитивно постигаем некое наставление, открывающее нам, куда идти и что делать, и вот тогда-то и происходит стечение обстоятельств, которое позволяет нам реально осуществить наши помыслы.

– Ла! Да! – воскликнул Пабло. – Именно так: стечения обстоятельств приводят нас к чему-то новому, мы растем, наша жизнь становится более наполненной, и в конце концов мы переходим к существованию на более высоком уровне колебаний.

Пабло склонился ко мне, и я заметил вокруг него невероятных размеров энергетическое поле. Он просто лучился и больше не казался юношески застенчивым, от него исходила какая-то мошь.

– Пабло, что с вами произошло? – поразился я. – При нашей первой встрече вы не казались таким уверенным, знающим и совершенным.

Он рассмеялся:

– Когда вы появились, я рассеял свою энергию. Поначалу я полагал, что вы поможете мне с потоком энергии, но потом понял, что вы еще не научились этому. Это знание постигается из Восьмого откровения.

Я был озадачен:

– И чего же я не сделал?

– Вы должны запомнить, что все ответы, которые являются нам каким-то непостижимым образом, на самом деле приходят от других людей. Поразмыслите над всем, что вы узнали с тех пор, как попали в Перу. Разве все ответы вы получили не через поступки других людей, с которыми непонятно почему встретились?

Я задумался. Юноша был прав. Я встречался именно с теми людьми, которые мне были нужны в самые подходящие для этого моменты, – с Чарлин, Лобсоном, Уилом, Дэйлом, Марджори, Филом, Рено, падре Санчесом и падре Карлом и вот теперь – с Пабло.

– Ведь даже сам Манускрипт написан каким-то человеком. – добавил Пабло. – Однако не у всех, с кем вы встречаетесь, может быть достаточно энергии или ясности мышления, чтобы открыть вам ту весть, которую они несут вам. Вы должны помочь этим людям, посылая им энергию. – Пабло помолчал. – Вы как-то говорили, что научились изливать свою энергию на растение, сосредоточившись на его красоте, помните?

– Помню.

– Так вот, к человеку необходим такой же подход.
Когда энергия входит в него, она помогает ему понять свою истину, и тогда этот человек сможет передать эту истину вам.

– В качестве примера можно привести падре Косту-са, – продолжал юноша. – Он должен был сообщить что-то важное, но вы не помогли ему открыть вам это. Вы лишь пытались получить у него ответы, и это превратилось в борьбу между вами за энергию. Когда падре почувствовал это в разговоре, возобладала его детская ролевая установка, его «следователь».

– А что мне нужно было сказать? – спросил я.

Пабдо не ответил. Мы снова услышали, что кто-то приблизился к двери.

И в камеру вошел падре Костус.

Он кивнул Пабло, и на лице его промелькнула улыбка. Пабло буквально весь засветился, словно священник на самом деле ему очень нравился. Падре Костус перевел взгляд на меня, и выражение его лица стало суровым. Внутри у меня все сжалось от тревожного предчувствия.

– О вас спрашивал кардинал Себастьян, – проговорил он. – Сегодня днем вас перевезут в Икитос. Я посоветовал бы вам отвечать на все его вопросы. – Зачем я ему? – недоумевал я.

– Затем, что машина, которая была у вас в момент ареста, принадлежит одному из наших священников. Мы понимаем, что вы получили свои списки Манускрипта от него. Если один из священников нашей Церкви пренебрегает законом – это дело серьезное. – И падре Костус с решительным видом посмотрел на меня.

Я бросид быстрый взгляд на Пабло, который ободряюще кивнул, и снова обратился к падре.

– Вы считаете, что Манускрипт подрывает вашу веру? – осторожно спросил я.

Он посмотрел на меня снисходительно:

– Не только нашу, но и веру всех людей. Неужели вы думаете, что не существует предопределения для мира сего? Все в руках Господа. Он определяет, что нам суждено. Наше дело – следовать законам, ниспосланным Господом. Эволюция – это миф. Господь творит будущее по промыслу своему. Утверждать, что люди сами могут прийти к эволюции, – значит, отрицать волю Божию. Это толкает людей к самовозвеличиванию и отчуждению. Они начинают придавать большее значение своей эволюции, а не Божьему предопределению. Друг к другу они станут относиться еще хуже, чем теперь.

Я не знал, о чем еше спросить падре Косгуса. Священник какое-то время смотрел на меня, а потом почти добродушно произнес:

– Надеюсь, вы поможете кардиналу Себастьяну.

Он повернулся к Пабло. и в его взгляде чувствовалось, что он горд тем, как ответил на мои вопросы. Пабло лишь улыбнулся и снова кивнул. Священник вышел, и охранник запер за ним дверь. Пабло на своей койке наклонился и посмотрел на меня: он сиял и по-прежнему выглядел совсем другим человеком, и в его взгляде сквозила уверенность.

Я посмотрел на него и улыбнулся.

– Я выяснил, что мое положение хуже, чем я полагал. Юноша рассмеялся:

– А что еще?

– Не совсем понимаю, к чему вы клоните.

– Какие вопросы стояли перед вами, когда вы попали сюда?

– Я хотел найти Марджори и У ила.

– Так, одного из них вы нашли. А другой вопрос?

– У меня было такое чувство, что все эти священники выступают против Манускрипта не по злобе, а потому, что не понимают его. Мне хотелось узнать, что они думают о древней рукописи. Почему-то у меня сложилось представление, что можно убедить священников отказаться от противостояния откровениям. – Сказав это, я вдруг поняд, к чему клонил Пабло. Я встретился здесь с падре Костусом для того, чтобы выяснить, что его так страшит в Манускрипте.

– И какую же весть вы получили? – спросил молодой человек.

– Весть?

– Ну да, весть.

Я посмотрел на него:

– Их тревожит мысль об участии в эволюции?

– Да.

– Можно себе представить, – продолжал я. – Мало было идей о физической эволюции.
А тут еще это понятие распространяется на повседневную жизнь, на то, что решения принимает каждый из нас, на саму историю. Это совершенно неприемлемо. По их мнению, с таким пониманием эволюции люди сойдут с ума, отношения между ними станут хуже. Неудивительно, что они хотят, чтобы о Манускрипте никто не знал.

– Могли бы вы убедить их, что это не так? – спросил Пабло.

– Нет… То есть я не настолько хорошо в этом разбираюсь.

– А что нужно для того, чтобы убедить их? – Нужно познать истину. Нужно узнать, как люди станут относиться друг к другу, если каждый будет жить по откровениям и эволюционировать.

Казалось, Пабло был доволен.

– В чем дело? – спросил я. тоже улыбаясь вслед за ним.

– О том, как люди будут относиться друг к другу, говорится в следующем, Восьмом откровении. На ваш вопрос, почему священники выступают против Манускрипта, есть ответ, и этот ответ, в свою очередь, стал еше одним вопросом.

– Да, – произнес я в глубокой задумчивости. – Мне необходимо найти Восьмое откровение. Мне нужно выбраться отсюда.

– Не спешите, – предупредил Пабло. – Вы должны убедиться, что в полной мере уяснили для себя Седьмое откровение, прежде чем двигаться дальше.

– А как по-вашему, я уяснил его? Вошел в поток эволюции?

– Вы войдете в этот поток, если никогда не будете забывать о том, что необходимо держать в уме стоящие перед вами вопросы. Даже те, кто до сих пор пребывает в неведении, могут натолкнуться на ответы и осознать происходившие с ними в прошлом стечения обстоятельств. Осознание Седьмого откровения приходит со способностью видеть эти ответы, когда они посылаются нам. Это поднимает наш повседневный опыт на новую высоту.

Мы должны понять, что каждое событие имеет свое значение и несет свою весть, которая каким-то образом имеет отношение к стоящим перед нами вопросам. Особо это относится к тому, о чем мы обычно отзываемся плохо. В Седьмом откровении говорится, что главное – найти хорошее в любом событии, какое бы впечатление оно ни производило. Вы поначалу считали, что раз вас арестовали, то все пропало. Однако теперь вам стало понятно, что вы должны были оказаться здесь. Именно здесь вам суждено было обрести ответы на ваши вопросы.

Пабло был прав, но если я получаю здесь ответы и поднимаюсь на более высокий уровень, то и с Пабдо, несомненно, должно происходить то же самое.

В эту минуту из коридора донеслись шаги. Пабло посмотрел мне прямо в глаза, и лиио его приняло серьезное выражение.

– Послушайте, – сказал он. – Запомните, что я вам скажу. Следующим для вас будет Восьмое откровение. В нем речь идет об этике отношений между людьми, о том, как нужно вести себя с другими, чтобы получить и донести как можно большее количество вестей. Но не забывайте, что торопиться не следует. Будьте всегда начеку: все внимание обращайте на то, что происходит вокруг вас. И еще: скажите, какие перед вами стоят вопросы?

– Я хочу выяснить, где Уил. Хочу познать Восьмое откровение. И найти Марджори.

– И что же вам подсказывает интуиция о Марджори? На какой-то миг я задумался:

– Что я обрету свободу… что мы обретем свободу. Было слышно, как кто-то подошел уже к самой двери.

– А я вам принес весть? – торопливо спросил я.

– Конечно. Когда вы появились, я не знал, зачем я здесь. Я понимал, что это каким-то образом связано с передачей кому-то Седьмого откровения, но сомневался в своих способностях. Мне казалось, что я недостаточно хорошо знаю его. Благодаря вам, – продолжал он, – теперь я знаю, что могу это делать. Это была одна из принесенных вами вестей.

– А разве была и другая?

– Да, подсказанная вам интуицией мысль, что священников можно убедить принять Манускрипт, тоже стала для меня вестью. Поэтому я склоняюсь к тому, что нахожусь здесь, чтобы переубедить падре Костуса.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:10 | Сообщение # 67
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
Юноша умолк, и в это время охранник открыл дверь и жестом предложил мне выйти.

Я взглянул на Пабло.

225– Мне хочется сказать вам об одном из положений следующего откровения, – торопливо проговорил он.

Стражник кинул на индейца недобрый взгляд и, схватив меня за руку, вывел за дверь. Он запер ее и куда-то повел меня. Пабло провожал меня глазами через прутья решетки.

– В Восьмом откровении есть одно предупреждение, – крикнул он вдогонку. – Ваш рост может приостановиться… Это может случиться, если вы попадете в зависимость от другого человека.

3muka Взаимоотношений меЖду людьми

Поднявшись за конвоиром по ступенькам, я вышел на яркий солнечный свет. В голове звучало предупреждение Пабло. Зависимость от другого человека? Что он имел в виду? Какая зависимость?

Конвоир вывел меня по дорожке на стоянку, где двое солдат стояли^около военного джипа. Пока мы шли, они пристально наблюдали за нами. Подойдя к машине поближе, я заметил, что на заднем сиденье уже кто-то есть. Марджори! Она была бледна и встревожена. Не успел я встретиться с ней взглядом, как стоявший позади солдат схватил меня за руку и подтолкнул на сиденье рядом с ней. Лвое других расположились впереди. Сидевший за рулем обернулся и мельком оглядел нас, потом завел машину и повел ее по дороге, ведущей на север.

– Вы говорите по-английски? – обратился я к солдатам.

Сидевший рядом с водителем здоровяк тупо посмотрел на меня, проговорил что-то непонятное по-испански и тут же отвернулся.

Я переключил внимание на Марджори.

– Как вы? – шепотом спросил я.

– Я… – Тут ее голос дрогнул, и я увидел на ее лице слезы.

– Все будет хорошо, – проговорил я, обнимая ее. Она взглянула на меня, пытаясь улыбнуться, а потом положила голову мне на плечо. Желание волной прокатилось по моему телу.

Мы тряслись по немошеной дороге битый час. Пейзаж за окном машины стал все больше походить на джунгли: растительность была пышная и густая. За одним из поворотов среди зарослей тропического леса нашим взорам открылся небольшой городок. По обеим сторонам дороги стояли в ряд деревянные домики.

Впереди, метрах в тридцати, путь нам перегородила большая машина. Военные на дороге замахали, чтобы мы остановились. Дальше стояло еше несколько машин, некоторые были с желтыми мигалками. Я насторожился. Мы затормозили, к нам подошел один из солдат и что-то сказал. Мне удалось уловить лишь слово «гасолина» – бензин. Наши конвоиры вышли из джипа и вступили в переговоры с военными. Время от времени они поглядывали на нас: оружие у них было при себе.

Я обратил внимание на небольшую улочку, выходящую под небольшим углом на дорогу, и стал разглядывать расположенные на ней магазинчики. Неожиданно мое восприятие изменилось. Очертания и цвет домов стали выступать более явно и четко.

Я шепотом окликнул Марджори и почувствовал, как она встрепенулась, но не успела девушка произнести и слова, как джип буквально подбросило от чудовищного взрыва. Впереди поднялся столб огня, и военные рухнули как подкошенные. Все вокруг тут же окутало дымом и пеплом, так что ничего не было видно.

– Бежим! – крикнул я, вытаскивая Марджори из машины. Среди всей этой неразберихи мы нырнули в небольшую угловую улочку, которую я только что внимательноразглядывал. Сзади слышались крики и стоны. Мы пробежали метров пятнадцать, по-прежнему окутанные клубами дыма. И тут слева я заметил дверь.

– Сюда! – крикнул я. Дверь была не заперта, и мы заскочили в дом. Навалившись на дверь, я плотно захлопнул ее. Обернувшись, я увидел, что на нас смотрит какая-то женщина средних лет. Мы вломились в чье-то жилише.
Глядя на женщину и пытаясь изобразить приветливую улыбку, я обратил внимание, что на лице у нее не отразилось ни страха, ни гнева при виде незнакомых людей, ввалившихся к ней в дом после того, как невдалеке раздался страшный взрыв. Напротив, она с удовольствием, чуть ли не улыбаясь, рассматривала нас, и это было, скорее, выражение покорности судьбе, словно она предполагала, что мы можем появиться, и теперь должна была что-то сделать. Рядом с ней на стуле сидела маленькая девочка лет четырех.

– Скорее! – проговорила женышна по-английски. – Вас будут искать!

Она провела нас через скудно обставленную гостиную, по коридору и дальше вниз по деревянной лестнице в какой-то длинный погреб. Левочка шла рядом с ней. Мы быстро прошли через погреб, поднялись по ступенькам и вышли через заднюю дверь, которая вывела нас в переулок.

Там стоял совсем маленький автомобиль. Женщина открыла дверцу машины и предложила нам быстро забраться в нее. Мы легли на заднем сиденье, она закрыла нас сверху одеялом и повела машину, похоже, на север. Пока все это происходило, я не произнес ни слова, захваченный ее инициативой. Когда я в полной мере осознал, что случилось, целая волна энергии захлестнула меня. Свершилось то избавление, которое было подсказано мне интуицией.

Марджори лежала рядом, крепко зажмурившись.

– Ты как, нормально? – прошептал я.

Она подняла на меня заплаканные глаза и кивнула.

Минут через пятнадцать женщина сказала:

– Теперь, я думаю, вы можете сесть.

Я откинул одеяло и огляделся. Похоже, мы ехали той же дорогой, что и до взрыва, только севернее.

– Кто вы? – обратился я к женщине.

Обернувшись, она чуть улыбнулась мне. Это была статная женщина лет сорока, и темные волосы ниспадали ей на плечи.

– Меня зовут Карла Диас, – назвалась она. – А это моя дочка, Марета.

Девочка, улыбаясь, поглядывала на нас своими большими глазами, в которых сквозило любопытство. У нее тоже были длинные, черные как смоль волосы.

Я рассказал, кто мы такие, а потом спросил:

– Как вы узнали, что нам нужна помощь? Улыбка Карлы стала шире:

– Вы же скрывались от военных из-за Манускрипта?

– Да, но как вы об этом догадались?

– Я тоже знакома с откровениями.

– А куда вы нас везете?

– Этого я не знаю. В этом мне должны помочь вы. Я бросил взгляд на Марджори. Пока я разговаривал, она пристально наблюдала за мной.

– Сейчас я не знаю куда, – проговорил я. – До того, как меня арестовали, я пытался добраться до Икитоса.

– А зачем вам нужно было туда?

– Я хочу найти своего друга. Он ищет Девятое откровение.

– Это дело опасное.

– Знаю.

– Мы доставим вас туда, правда, Марета? Девочка улыбнулась и не по годам рассудительно подтвердила:

– Конечно.

– Что же это взорвалось? – поинтересовался я.

– Думаю, что бензозаправка, – ответила Карла. – Недавно там была авария, утечка бензина.Не переставая удивляться тому, как быстро отважная женшина приняла решение помочь нам, я решился все же

СПРОСИТЬ об ЭТОМ:

– Как же вы узнали, что мы бежали от солдат? Она перевела дух:

– Вчера через поселок прошло на север много машин военных. Раньше такого не было, и это заставило меня вспомнить, как два месяца назад забрали двух моих друзей. Мы вместе изучали Манускрипт. У нас единственных в поселке были все восемь откровений. Потом пришли солдаты, и моих друзей арестовали. И никаких вестей от них до сих пор нет.

А вчера, когда я смотрела на проезжающие машины, я поняла, что военные продолжают охотиться за списками Манускрипта и что другим людям, как и моим друзьям, понадобится помошь. Я сказала себе, что если это будет в моих силах, я помогу этим людям. Конечно, я подумала, что это пришло мне в голову именно тогда не просто так. Поэтому не удивилась, когда вы появились в моем доме.

Помолчав, она спросила:

– А у вас такое бывало?

– Да, – подтвердил я.

Карла притормозила. Впереди была развилка.
– Думаю, нам надо свернуть направо, – сказала она. – Это будет дольше, зато безопаснее.

Когда Карла поворачивала машину, Марете пришлось ухватиться за сиденье, чтобы не свалиться с него. Девочка рассмеялась. Марджори смотрела на нее с восхищением.

– Сколько лет Марете? – спросила она у Карлы. Карлу это, похоже, задело, но она мягко проговорила:

– Пожалуйста, не надо говорить о девочке так, словно ее здесь нет. Если бы она была взрослой, вы адресовали бы этот вопрос прямо к ней.

– О, прошу прошения, – извинилась Марджори.

– Мне пять лет, – с гордостью произнесла Марета.

– Вы изучали Восьмое откровение? – поинтересовалась Карла.

Нет, – ответила Марджори. – Я читала лишь Третье.

– А я остановился на Восьмом, – сказал я. – У вас есть списки?

– Нет. Все списки забрали военные.

– А в Восьмом откровении рассказывается о том, как нужно вести себя с детьми?

– Да, в нем говорится о том, как со временем люди будут относиться друг к другу, и рассказывается о многом другом – как, например, передавать энергию другим людям и как избегать зависимости от них.

Опять это предупреждение. Я собрался было спросить Карлу, что оно означает, но тут к ней обратилась Марджори.

– Расскажите нам о Восьмом откровении, – попросила она.

– В Восьмом откровении, – начала Карла, – речь идет о том, как использовать по-новому энергию при общении с людьми вообще, но начинается все с самого начала, с детей.

– – – И как мы должны подходить к детям? – спросил я.

– Мы должны усматривать в них то, что они являют собой в действительности, рассматривать их как крайние точки эволюции, ведущие нас вперед. Но чтобы научиться эволюционировать, детям постоянно нужна наша бескорыстная энергия. Худшее, что можно причинить детям, это выкачивать из них энергию, говоря, что они делают что-то, не так. Именно из-за этого, как вы уже знаете, у них формируются ролевые установки. Однако ребенок может этого избежать, если взрослые вне зависимости от ситуации будут предоставлять всю необходимую ему энергию. Вот почему дети всегда должны принимать участие в беседе, особенно если речь идет о них самих. И брать на себя ответственность следует лишь за такое число детей, скольким вы сможете уделить внимание.

– В Манускрипте говорится об этом? – спросил я. – Да, – подтвердила Карла. – И особо подчеркивается про число детей.

Меня это повергло в смущение:

– Почему так важно, сколько у тебя детей? Взгляд Карлы был устремлен на дорогу, и она только мельком глянула на меня:

– Потому что любой взрослый способен одновременно сосредоточиться лишь на одном ребенке, чтобы уделить ему внимание. Если детей больше, чем взрослых членов семьи, то взрослые оказываются перегружены и не могут отдавать достаточное количество энергии. Дети начинают соперничать между собой за то, чтобы взрослые уделили им больше времени.

– Детская ревность, – проговорил я.

– Да, но в Манускрипте отмечается, что эта проблема гораздо важнее, чем мы привыкли думать. Взрослые зачастую приукрашивают представление о больших семьях и о детях, растущих вместе. Но ведь дети должны познавать мир от взрослых, а не от других детей. Слишком много стало стран, где дети собираются в шайки. Люди постепенно осознают, говорится в Манускрипте, что не следует производить детей на свет, если нет хотя бы одного взрослого, который был бы готов сосредоточить все внимание на ребенке, отдавать ему все свое время.

– Но погодите, – возразил я. – Нередко зарабатывать на жизнь приходится и отцу, и матери. Получается, что они не имеют права заводить детей.

– Необязательно, – ответила Карла. – Манускрипт утверждает, что люди будут жить большими семьями, не ограничиваясь кровными узами.
Так, чтобы внимание каждому ребенку мог предоставить взрослый. Необязательно, чтобы вся энергия исходила лишь от родителей. По сути дела, даже лучше, если это будет не так. Но тот, кто будет заботиться о детях, должен обеспечивать это индивидуальное внимание.

– Ну что ж, – проговорил я. – В чем-то у вас получилось как надо. Марета действительно выглядит взрослее.

– Не нужно говорить этого мне, – нахмурилась Карла. – Скажите ей.

– Ну да, верно. – Я повернулся к ребенку. – Ты ведешь себя как большая, Марета.

Девочка на миг застенчиво отвернулась, а потом сказала:

– Спасибо.

Карла ласково обняла ее, а потом с гордостью посмотрела на меня:

– Последние два года я старалась строить отношения с Маретой в соответствии с наставлениями Манускрипта, правда, Марета?

Девочка, улыбнувшись, кивнула.

– Я старалась отдавать дочке всю энергию и всегда говорила правду в любой ситуации на понятном ей языке. Когда она задавала вопросы, какие задает маленький ребенок, я относилась к ним очень серьезно, избегая соблазна ответить ей надуманно, как иногда поступают взрослые, очевидно, для своего развлечения.

– Вы имеете в виду выдумки вроде таких, как «детей приносят аисты» – что-нибудь в этом духе? – улыбнулся я.

– Да, но в этих народных выражениях нет ничего плохого. Дети быстро соображают, что они значат, потому что дети есть дети. Хуже, когда взрослые тут же начинают передергивать все подряд только потому, что хотят развлечься, и потому, что считают истину слишком сложной для детского понимания. А ребенку нужно всего лишь немного подумать.

– И что же говорится об этом в Манускрипте?

– В нем говорится, что взрослому необходимо найти способ сказать ребенку правду.

Во мне что-то противилось этому соображению. Я был из тех, кто любит дурачиться с детьми.

– А разве дети обычно не понимают, что взрослые просто играют? – спросил я. – Не кажется ли вам, что от всего этого они слишком быстро повзрослеют и отчасти окажутся лишены радости детства?Карла строго посмотрела на меня:

– Марета – девочка очень веселая. Мы с ней играем в пятнашки, возимся и занимаемся всем, что может придумать ребенок. Разница лишь в том, что когда мы что-нибудь придумываем, она знает об этом.

Я согласно кивнул. Конечно, женщина была права.

– Марета кажется уверенной в себе, – продолжала Карла, – потому что с ней была я. Когда это было необходимо, я уделяла все внимание только ей одной. Если я отсутствовала, с ней была моя сестра, которая живет неподалеку. Кто-то из взрослых всегда мог ответить на ее вопросы, и, так как она всегда была окружена неподдельным вниманием, она никогда не чувствовала необходимости что-то из себя изображать или притворяться. У моей девочки всегда было достаточно энергии, и это дает основание полагать, что и в дальнейшем ее у нее будет достаточно. Это, в свою очередь, значительно облегчит для нее переход от получения энергии взрослых к восприятию ее из Вселенной, и об этом мы с ней уже беседуем.

Я обратил внимание на места, где мы ехали. Теперь это уже были густые заросли тропического леса, и хотя солнца не было видно в послеполуденном небе, я чувствовал, что оно уже клонится к закату.

– К вечеру доберемся до Икитоса? – спросил я.

– Нет, – сказала Карла. – Но можем остановиться в одном доме, который я здесь знаю.

– Это недалеко?

– Да, это дом моего приятеля. Он работает в службе охраны дикой природы.

– Это правительственная организация?

– Под охраной государства находится только часть бассейна Амазонки. Мой знакомый представляет здесь эту службу и пользуется влиянием. Его зовут Хуан Хинтон. Не волнуйтесь. Он разделяет идеи Манускрипта, но его еще ни разу не потревожили.

К тому времени, когда мы добрались до места, стало уже совсем темно.
В окружавших нас джунглях началась ночная жизнь, наполненная своими таинственными звуками. Было душно. В конце просеки, проложенной среди густых зарослей, виднелся большой, ярко светящийся в темноте дом. Рядом расположились две просторные пристройки, и стояли несколько машин. Одна машина была поднята на блоках, и под ней при свете ламп работали двое мужчин.

Карла постучала в дверь дома, и ей открыл худощавый перуанец в дорогом костюме. Он встретил ее улыбкой, но потом заметил на ступеньках Марджори, Марету и меня и принялся что-то выговаривать Карле по-испански, а на лице его появилось нервное и недовольное выражение. Женщина отвечала с мольбой в голосе, – судя по тому, как он вел себя, наше пребывание было нежелательным.

И тут через приоткрытую дверь я заметил в прихожей женскую фигуру и немного сдвинулся в сторону, чтобы увидеть лицо женщины. Это была Хулия. Пока я смотрел на нее, она повернулась, тоже увидела меня и быстро направилась к нам. Казалось, она была поражена. Она тронула Хинтона за плечо и что-то вполголоса сказала ему на ухо. Тот кивнул и с выражением покорности распахнул дверь. Мы все представились, и хозяин повел нас в свой кабинет.

– Ну вот, снова встретились, – проговорила Хулия, взглянув на меня. На ней были брюки защитного цвета с карманами на бедрах и ярко-красная футболка.

– Да, встретились, – отозвался я.

Хинтона остановил слуга-перуанец, и, переговорив с минуту, оба направились в другую часть дома. Хулия села на стул возле кофейного столика и жестом пригласила всех располагаться на кушетке напротив. Марджори, похоже, охватила паника. Она не отрывала от меня глаз. Карла тоже поняла, в каком подавленном состоянии находится Марджори. Она подошла к ней и взяла за руку.

– Пойдемте выпьем горячего чаю, – предложила она.

Когда они уходили, Марджори оглянулась. Я улыбнулся ей и проводил женщин взглядом. Потом повернулся к Хулии.

– Так что же, по-вашему, это означает? – спросила она.

– Что это означает?.. – эхом повторил я, еще не собравшись с мыслями.

– То, что наши пути вновь пересеклись.

– О-о… Не знаю.

– Как же вы оказались вместе с Карлой, и куда вы направляетесь?

– Она спасла нас. Марджори и я были арестованы. Она пришла к нам на помощь именно там, где нам удалось бежать.

Хулия, похоже, была охвачена неподдельным волнением:

– Расскажите, что произошло.

Я откинулся на стуле и рассказал ей все начиная с моей поездки на машине падре Карла, потом о своем аресте и том, как, в конце концов нам удалось бежать.

– И Карла согласилась отвезти вас в Икитос?

– Да.

– Зачем вам туда?

– Именно туда, по словам падре Карла, собирался Уил. По всей видимости, У ил напал на след Левятого откровения. И Себастьян почему-то там.

Хулия кивнула:

– Да, у Себастьяна в тех местах миссия. Именно там он стал известен, обращая индейцев.

– Ну а вы? – спросил я. – Что вы здесь делаете?

Хулия рассказала, что тоже пыталась найти Девятое откровение, но ей никак не удавалось напасть на его след. В этот дом она приехала после того, как ей не раз приходили в голову мысли о ее старом друге Хинтоне.

Я почти не слушал ее. Марджори с Карлой вышли из кухни и разговаривали, стоя в коридоре с чашками в руках. Марджори поймала мой взгляд, но ничего не сказала.

– Она много прочитала из Манускрипта? – спросила Хулия, кивнув в сторону девушки.

– Только Третье откровение.

– Вероятно, мы сможем помочь ей выбраться из Перу, если ей хочется именно этого. Я снова повернулся к ней:

– Каким образом?

– Завтра Роландо уезжает в Бразилию. У нас там друзья в американском посольстве. Они могут отправить ее назад в Штаты. Мы уже помогали американцам подобным образом.

Я посмотрел на нее и неуверенно кивнул. После ее слов меня охватило смятение.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:13 | Сообщение # 68
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
С одной стороны, я понимал, что Марджори лучше всего было бы уехать. Но другая моя часть хотела, чтобы она осталась со мной. Рядом с ней я ощущал себя другим человеком, чувствовал, что полон сил.

– Думаю, что мне нужно переговорить с ней, – проговорил я после некоторого замешательства.

– Конечно, – согласилась Хулия. – С вами мы побеседуем позже.

Я встал и направился к Марджори. Карла вернулась на кухню. Марджори прошла по коридору и свернула за угол. Когда я подошел, она стояла, прислонившись к стене.

Я заключил ее в свои объятия, трепеща всем телом.

– Чувствуешь, какая энергия? – прошептал я ей на ухо.

– Невероятно, – проговорила она. – К чему бы это?

– Не знаю. Между нами есть какая-то связь.

Я огляделся. Никто не видит. Мы слились в страстном поцелуе.

Когда я оторвался от девушки, чтобы взглянуть на нее, она была какой-то другой, более сильной, и мне вспомнился день, когда мы познакомились в Висьенте, разговор в ресторанчике в Кула. С ней рядом, когда она касалась меня, я ощущал в себе столько энергии, что просто трудно было поверить.

Марджори крепко прижалась ко мне:

– С того самого дня в Висьенте мне хотелось быть вместе с тобой. Тогда я не знала, что об этом и подумать, но эта энергия – просто чудо. Я никогда не испытывала ничего подобного.

Уголком глаза я заметил, что к нам, улыбаясь, подходит Карла. Она сообщила, что ужин готов, и мы прошли в столовую, где на стойке возвышалась целая гора свежих фруктов, овощей и прочей снеди. Каждый наполнил себе тарелку, и все расселись за большим столом. После того как Марета произнесла нараспев слова молитвы, мы целых полтора часа провели за едой и непринужденной беседой. Хинтон больше не нервничал, и с его легкой руки воцарилось какое-то беззаботное настроение, которое помогло нам снять напряжение после нашего побега. Марджори непринужденно болтала и смеялась. Я сидел рядом и чувствовал, что одно это наполняет меня теплом любви.

После ужина Хинтон пригласил нас снова в свой кабинет, где был подан десерт с заварным кремом и сладкий ликер. Мы с Марджори сидели на кушетке, углубившись в беседу о том, что у нас было в прошлом и что в нашей жизни произошло значительного. Было такое впечатление, что мы становимся все ближе друг другу. Единственная сложность заключалась в том, что она жила на западном побережье, а я на юге. Через некоторое время Марджори уже махнула на эту проблему рукой и от души рассмеялась.

– Жду не дождусь, когда мы вернемся в Штаты, – сказала она. – Вот будет весело кататься туда-сюда.

Я отодвинулся от девушки и посмотрел на нее серьезным ВЗГЛЯДОМ:

– Хулия сказала, что может отправить тебя домой прямо сейчас.

– Ты имеешь в виду нас обоих, да?

– Нет, я… я не могу.

– Почему? Я не поеду без тебя. Но и оставаться здесь больше не в состоянии. Я сойду с ума.

– Тебе придется ехать. Мне тоже скоро представится такая возможность.

– Нет! – громко заявила она. – Я так не могу!

В кабинет вошла Карла, которая укладывала Марету спать. Она бросила быстрый взгляд в нашу сторону и тут же отвернулась. Хинтон с Хулией продолжали беседовать, по всей видимости, не обратив никакого внимания на выходку Марджори.

– Пожалуйста, – умоляла Марджори. – Ну давай просто поедем домой. Я отвернулся.

– Ладно, хорошо, – бросила она. – Оставайся! – Вскочив, она быстро вышла из комнаты.

Я смотрел ей вслед, внутри у меня все переворачивалось. Обретенной с нею энергии как не бывало, и я внезапно ощутил слабость и растерянность. Я попытался встряхнуться. В конце концов, говорил я себе, мы не так уж давно знакомы. С другой стороны, в голову приходили мысли о том, что, возможно, она права. Может быть, мне нужно просто вернуться домой.
Все равно, что я могу здесь изменить? Дома мне, возможно, удастся организовать какую-то поддержку Манускрипту и к тому же остаться в живых. Я встал и хотел пойти за ней, но почему-то опустился обратно на кушетку. Мне было никак не решить, как теперь быть.

– Можно подсесть к вам на минуту? – неожиданно послышался голос Карлы. Я и не заметил, что она стоит рядом.

– Конечно.

Она села и участливо посмотрела на меня.

– Я поневоле слышала, что у вас произошло с Марджори, – сказала она. – И подумала: может быть, прежде' чем принять решение, вы захотите услышать, что говорится, в Восьмом откровении о зависимости от других людей?

– Да, пожалуйста, объясните, что это значит.

– Когда впервые познаешь, как обрести просветленность и начать свою эволюцию, то преградой для любого из нас на этом пути может стать привязанность к другому человеку.

– Вы говорите о нас с Марджори? – Позвольте, я объясню, как это происходит. А вы уже сами будете судить.

– Хорошо.

– Прежде всего я должна сказать, что мне самой эта часть пророчества далась очень непросто. Не думаю, что мне когда-нибудь удалось бы разобраться в этом, если бы не встреча с профессором Рено.

– Рено! – воскликнул я. – Я знаю его. Мы познакомились, когда я изучал Четвертое откровение.

– Ну вот. А мы познакомились, когда оба дошли до Восьмого. Он провел в моем доме несколько дней. Я в изумлении кивнул.

– Он сказал, что понятие зависимости, как оно дается в Манускрипте, отвечает на вопрос, почему любовные отношения перерастают в борьбу за власть. Нас всегда интересовало, отчего блаженство и упоение любви заканчиваются и затем превращаются в противостояние. Теперь мы знаем, что это следствие перетекания энергии от одного влюбленного к другому.

Когда приходит первая любовь, двое передают друг другу энергию бессознательно, ощущая жизнерадостность и окрыленность. Это и есть тот невероятный подъем, который мы называем «влюбленностью». К сожалению, люди полагают, что это чувство исходит от другого человека, и поэтому отсекают себя от энергии Вселенной, целиком рассчитывая на энергию друг друга. Только теперь ее вроде бы становится недостаточно, поэтому они перестают посылать энергию друг другу и снова скатываются на свои ролевые установки, пытаясь подчинить своего партнера и вынудить его посылать энергию в свою сторону. При этом их отношения деградируют до обычной борьбы за власть.

Она на мгновение умолкла, словно желая удостовериться, что я понял сказанное, а потом добавила:

– Рено утверждал, что можно психологически объяснить, почему мы подвержены подобной зависимости. Если это поможет понять, что с вами происходит, я могу продолжить.

Я нетерпеливо кивнул, чтобы она рассказывала дальше.

– По словам Рено, проблема эта зарождается в семье, где мы провели детство. Из-за того, что каждый в ней старается отнять у другого энергию, никто из нас не получил возможности пройти до конца очень важный психологический процесс. Мы не смогли добиться целостности нашего аспекта противоположного пола.

– Нашего чего?

– В моем случае, – продолжала она, – я не смогла дополнить свой мужской аспект. Вы не смогли добиться завершенности вашего женского аспекта. Наша привязанность к представителю другого пола объясняется тем, что нам еще предстоит получить доступ к этой энергии другого пола. Дело в том, что неведомая энергия, к которой мы можем приобщиться как к внешнему источнику, несет в себе и мужское, и женское начало. С течением времени мы сможем открыться для нее, но когда мы только начинаем эволюционировать, нужно быть осторожными. Если мы раньше, чем нужно, подключимся к человеку для обретения своей женской или мужской энергии, то перекроем тем самым ее поступление из вселенского источника.

Я признался, что ничего не понимаю.
– Представим, как обретение этой целостности должно происходить в идеальной семье, – продолжала объяснять Карла, – и тогда вам, возможно, станет ясно, что я под этим понимаю. В каждой семье ребенок в первые годы жизни должен получать энергию от взрослых. Как правило,; отождествление себя с родителем того же пола и слияние с его энергией не представляет сложности, однако получение энергии от родителя противоположного пола может проходить значительно труднее.

Возьмем, к примеру, девочку. При первых попытках добиться целостности своего мужского аспекта маленькая девочка может понять лишь то, что испытывает чрезвычайно сильное влечение к отиу. Она хочет, чтобы он всегда был где-нибудь поблизости или рядом с ней. В Манускрипте

241объясняется, что на самом деле ей нужна мужская энергия, которая дополняет ее женский аспект. Из этой мужской энергии она черпает ощущение полноты и упоения. Однако она ошибочно полагает, что единственный способ обретения этой энергии заключается в сексуальном обладании своим OTLIOM и в сохранении физической близости к нему.

Интересно то, что она интуитивно чувствует: в действительности эта энергия предназначается для нее, и она должна иметь возможность распоряжаться ею как угодно. Дочь стремится повелевать отцом так, словно он является частью ее самой. Ей кажется, что он способен творить чудеса, что он существо совершенное и может исполнить любую ее прихоть. В менее идеальной семье из-за этого возникают трения между маленькой девочкой и ее папой. Когда же она сможет поставить себя таким образом, чтобы иметь возможность управлять отцом и получать от него желанную энергию, у девочки формируется ролевая установка.

А вот в идеальной семье отец сумеет остаться в стороне от борьбы. Он найдет способ по-прежнему относиться к дочери искренне и сохранит достаточный запас энергии, чтобы предоставлять его девочке безоговорочно, даже если у него нет возможности выполнить все ее запросы. На примере того, как это должно происходить в идеале, важно понять, что отец должен оставаться открытым и общительным. Пусть маленькая девочка считает его совершенством и чародеем, но если он честно объяснит, кто он такой, чем и почему занимается, то она может принять как должное присущий ему образ жизни и его способности и избежать далекого от реальности представления о своем отце. В конце концов девочка увидит в нем лишь живого человека с его достоинствами и недостатками. Когда это соперничество завершится так, как должно, для ребенка не составит труда перейти от получения энергии противоположного пола от своего отца к обретению ее как части всеобъемлющей энергии, существующей во Вселенной в целом.

– Проблема, – продолжала Карла, – заключается в том, что до сегодняшнего дня большинство родителей вели соперничество со своими собственными детьми за энергию, и это наложило отпечаток на всех нас. Из-за этого соперничества людям пока не удалось полностью разрешить вопрос отношения к противоположному полу. Мы застряли на той ступени, когда по-прежнему ишем энергию противоположного пола вне себя, в мужчине или женщине, которых мы считаем идеалом, чудом, и которыми можем обладать физически. Вам понятно, в чем дело?

– Ла, – ответил я. – Думаю, что да.

– Что касается о нашей способности к сознательной эволюции, – продолжала она, – тут мы сталкиваемся с критической ситуацией. Как я уже упоминала, в Восьмом откровении говорится, что когда мы только начинаем эволюционировать, мы тут же начинаем получать энергию противоположного пола. Она поступает к нам естественным образом с энергией Вселенной.
Однако следует соблюдать [ осторожность, потому что, если нам встречается человек, непосредственно предлагающий эту энергию, мы можем отсечь себя от истинного источника и откатиться назад. – Тут она усмехнулась каким-то своим мыслям.

– Над чем вы смеетесь? – спросил я.

– Рено как-то провел следующую аналогию, – ответила моя собеседница. – Он заявил, что пока мы не научимся избегать подобных ситуаций, мы будем напоминать собой незавершенную окружность. Понимаете, мы выглядим, как буква «С». Мы легко можем поддаться личности противоположного пола, еще одной незавершенной окружности, которая, встретившись, может соединиться с нами, образовав таким образом полный круг, обдать нас волной упоения и энергии и заставить испытать чувство, подобное ощущению, которое появляется при полном единении со Вселенной. На деле же мы лишь соединяемся с другим человеком, который тоже ищет во внешнем пространстве свою вторую половинку.

Рено назвал это классическим образцом взаимозависимых отношений и сказал, что заложенные в них проблемы начинают проявляться незамедлительно.Она осеклась, словно ожидая, что я возражу. Но я лишь кивнул.

– Понимаете, проблема этой завершенной личности, этого «О», к чему, по мнению обоих, пришли эти половинки, в том и состоит, что для возникновения целой личности понадобились две, одна из которых несет женскую энергию, а другая – мужскую. Соответственно у этой целой личности две головы, или два «я». Они желают распоряжаться созданной ими целой личностью и поэтому, как в детстве, хотят повелевать другим словно самим собой. Подобная иллюзия полноты всегда выливается в борьбу за превосходство над другим. В коние концов каждому приходится принять другого таким каков он есть, даже в ущерб себе, чтобы иметь возможность вести эту целую личность в нужном ему направлении. Но это. конечно же, не получается, по крайней мере, больше уже не получается. В прежние времена один из партнеров, возможно, и изъявлял желание подчинить себя другому – обычно это была женщина, иногда – мужчина. Однако теперь мы пробуждаемся. Никто больше не хочет быть в подчинении у кого бы то ни было.

Я вспомнил, что говорилось в Первом откровении о борьбе за превосходство в любовных отношениях, и мне на ум пришла выходка женщины в ресторане, когда мы были там с Чарлин.

– Вот вам и вся любовь, – произнес я.

– О, любовь для нас все же может быть, – воодушевленно ответила Карда. – Однако для начала нам необходимо завершить эту окружность самим. Мы должны сделать устойчивой нашу связь со Вселенной. На это потребуется время, но потом эта проблема больше никогда не возникнет, и мы сможем обрести то, что в Манускрипте называется высшими отношениями. Соединившись после этого в любовном союзе с другой целостной личностью, мы создадим некую сверхличность… причем это уже никогда не собьет нас с пути индивидуальной эволюции.

– Что, по вашему мнению, и делаем мы с Марджори по отношению друг к другу, да? Сбиваем друг друга с пути?

– Верно.

– И как же избежать подобного противостояния?

– Нужно какое-то время не поддаваться «любви с первого взгляда», научиться поддерживать платонические отношения с представителями противоположного пола. Но не забывайте о том, как это происходит. Эти отношения можно поддерживать лишь с теми, кто может полностью открыться вам и объяснить, как и почему они делают то, чем сейчас заняты, – так, как поступил бы родитель противоположного пола для того, чтобы детские годы ребенка были действительно детством. Уясняя, что собой представляет на самом деле внутренний мир друзей противоположного пола, человек преодолевает свои собственные надуманные представления о другом поле, и при этом открывается возможность снова приобщиться ко Вселенной.
– Не забывайте также, – продолжала она, – что это нелегко, особенно если приходится рвать отношения взаимной зависимости. Это настоящее отторжение энергии. Это причиняет боль. Но сделать это необходимо. Взаимозависимость – это не какая-то новая болезнь, которой подвержены лишь немногие. Мы все взаимозависимы, и все теперь избавляемся от этого.

Идея в том, чтобы, оставшись одному, вновь испытать ощущение подъема и упоения, которые чувствуешь в первые минуты взаимозависимых отношений. Вы должны загнать его или ее внутрь. После этого вы продолжаете эволюционировать и можете найти ту особую любовь, которая действительно подходит вам.

Карла на некоторое время умолкла.

– И кто знает, если и вы, и Марджори будете эволюционировать дальше, то, может быть, выяснится, что вы поистине созданы друг для друга. Однако поймите одно: сейчас вашим отношениям некуда развиваться.

Нашу беседу прервал подошедший Хинтон. Он сообщил, что идет спать и что нам приготовлены комнаты. Мы поблагодарили за гостеприимство, а после того, как он ушел, Карла сказала:

– Наверное, я тоже пойлу. Поговорим после.

Я кивнул и смотрел на нее, пока она не вышла из комнаты. В эту секунду я почувствовал у себя на плече чью-то руку. Это была Хулия.

– Я иду в свою комнату, – проговорила она. – Вы знаете, где ваша? Могу показать.

– Покажите, пожалуйста, – попросил я. А потом спросил: – А где комната Марджори?

Она улыбнулась, и мы пошли по коридору, пока не остановились у одной из дверей.

– Во всяком случае, не возле вашей, – сказала она. – Мистер Хинтон – человек очень консервативных взглядов.

Я улыбнулся в ответ и пожелал ей спокойной ночи. Потом вошел в свою комнату и боролся с обуревавшими меня желаниями, пока не заснул.

Меня разбудил запах ароматного кофе. Им был пропитан весь дом. Я оделся и прошел в кабинет. Там я выпил стакан свежего сока грейпфрута, предложенный пожилым слугой.

– Доброе утро! – раздался позади голос Хулии. Я обернулся к ней:

– Доброе утро!

Пристально оглядев меня, она спросила:

– Вы уже поняли, почему мы снова встретились?

– Нет, – признался я. – Мне было не до того. Я пытался разобраться в зависимостях.

– Ну да, – проговорила она. – Я видела.

– Что значит – видели?

– Я поняла, что с вами происходит, по виду вашего энергетического поля.

– Ну и как же оно выглядело?

– Ваша энергия была соединена с энергией Марджори. Когда вы сидели здесь, а она была в другой комнате, ваше поле простиралось туда и было связано с ее полем.

Я покачал головой.

Она с улыбкой положила мне руку на плечо:

– Вы утратили связь со Вселенной. Вы заменили ее привязанностью к энергии Марджори. Так получается со всеми привязанностями: нужно пройти через привязанность к кому-то или к чему-то, чтобы обрести связь со Вселенной. Справиться с этим можно, лишь подняв свой энергетический уровень и вновь сосредоточившись на том, чем вы действительно здесь занимаетесь.

Кивнув, я вышел из дома. Хулия осталась ждать в кабинете. Около десяти минут я накапливал энергию так, как меня обучал Санчес. Постепенно чувство красоты вернулось, и я почувствовал себя значительно легче. После этого я вернулся в дом.

– Вы выглядите получше, – сказала Хулия.

– Я и чувствую себя получше, – ответил я.

– Так какие же вопросы стоят сейчас перед вами?

Минуту-другую я размышлял. Марджори я обрел. Ответ на этот вопрос найден. Но по-прежнему хотелось выяс-.нить, где Уил. И все так же хотелось понять, как поведут себя люди друг с другом, когда начнут следовать Манускрипту. Если Манускрипт оказывает такое положительное воздействие на людей, то почему он так страшит Себастьяна и других священнослужителей?

Я поднял глаза на Хулию. – Мне необходимо уяснить для себя оставшуюся часть Восьмого откровения, и я по-прежнему хочу найти Уила.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:16 | Сообщение # 69
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
Может быть, у него уже есть Девятое.

– Я завтра еду в Икитос, – проговорила она. – Хотите со мной?. Я заколебался.

– Думаю, что Уил там, – добавила она.

– Откуда вы знаете? – Потому что вчера вечером мне пришла в голову эта мысль.

Я промолчал.

– Я подумала и о вас, – продолжала Хулия. – О том, что мы оба направляемся в Икитос. Вы тоже каким-то образом вовлечены в это.

– Вовлечен во что? Она улыбнулась:

– В то, чтобы найти последнее откровение прежде, чем это сделает Себастьян.

Пока она говорила, я представил, что мы с Хулией приезжаем в Икитос, но затем почему-то направляемся в разные стороны. Я чувствовал, что за этим что-то стоит, но что именно – оставалось неясным.

Я снова сосредоточил внимание на Хулии.

– Где вы были? – улыбаясь, спросила она.

– Прошу прошения. Я тут кое о чем размышлял.

– Что-нибудь важное?

– Не знаю. Мне представилось, что, приехав в Икитос, мы отправимся в разные стороны. В комнату вошел Роландо.

– Я привез необходимые припасы, – сообщил он Хулии. Узнав меня, он вежливо кивнул.

– Хорошо, спасибо, – поблагодарила Хулия. – Вам по дороге встретились военные?

– Не видел ни одного.

В комнату вошла Марджори и отвлекла меня, но мне было слышно, как Хулия говорит Роландо о желании Марджори поехать вместе с ним в Бразилию, где Хулия договорится о том, чтобы Марджори помогли вернуться в Штаты.

Я подошел к Марджори.

– Как спала?

Она посмотрела на меня, словно решая, продолжать сердиться или нет:

– Не очень.

– Это друг Хулии, – кивнул я в сторону Роландо. – Сегодня утром он уезжает в Бразилию. Оттуда он поможет тебе добраться до Штатов.

Казалось, она боится.

– Послушай, – сказал я. – Все будет хорошо. Они уже помогали другим американцам. У них есть знакомые в американском посольстве в Бразилии. Очень скоро ты будешь дома.

Она согласно кивнула:

– Я о тебе беспокоюсь.

– У меня все будет в порядке. Не переживай. Как только вернусь в Штаты, позвоню.

Хинтон у меня за спиной объявил, что завтрак подан. Мы прошли в столовую и принялись за еду. После завтрака Хулия с Роландо, похоже, заторопились. Хулия объяснила, что для Роландо и Марджори важно пересечь границу до наступления темноты, а ехать им еше целый день.

Марджори уложила кое-какую одежду, предоставленную Хинтоном, и после этого, пока Хулия с Роландо разговаривали у дверей, я отвел Марджори в сторону.

– Ни о чем не беспокойся, – сказал я. – Просто смотри в оба, и тебе, возможно, явятся другие откровения.

Она улыбнулась, но ничего не сказала. Вместе с Хулией я смотрел, как Роландо помогает ей уложить веши в свою небольшую машину. Когда они тронулись, наши взгляды на какой-то миг встретились.

– Как вы считаете, они доберутся без приключений? – спросил я у Хулии.:

– Конечно, – подмигнула мне она. – А теперь и нам, • пожалуй, тоже пора отправляться. У меня есть для вас кое-что из одежды. – Она подала мне сумку с вещами, и мы уложили ее вместе с несколькими коробками продуктов в пикап. Потом попрощались с Хинтоном, Карлой, Маретой и направились на северо-восток в сторону Икитоса.

Пейзаж по дороге становился все более похожим на джунгли, и очень мало что говорило о присутствии людей. Я погрузился в размышления о Восьмом откровении. Было|: ясно, что оно представляет собой новое понимание того, как относиться к людям, но я никак не мог уразуметь его полностью. Карла рассказала о том, как нужно относиться к детям, и о том, как опасна зависимость от другого человека. Однако и Пабло, и Карла намекали на то, что существует способ сознательного излияния энергии на других. О чем здесь идет речь?

– Я не совсем разобрался в Восьмом откровении, – признался я, поймав взгляд Хулии.
– Наш подход к другим определяет скорость нашей эволюции, быстроту поиска ответов на стоящие перед нами в жизни вопросы, – сказала она.

– А как это получается?

– Поразмыслите над своей собственной ситуацией. Каким образом вы получали ответы на ваши вопросы?

– Лумаю, на них отвечали встречавшиеся мне люди.

– Были ли вы полностью открыты вести, которую нес каждый из них?

– Вообще-то нет. В основном я оставался замкнутым в себе.

– А те, кто нес вам весть, тоже отвергали вас?

– Нет, они вели себя очень открыто и хотели помочь. Они… – Тут я осекся, не зная, как правильно выразить свою мысль.

– Вам помогли тем, что дали возможность раскрыться? – спросила она. – У вас не было ощущения, что они как-то наполняют вас теплом и энергией?

При этих словах на меня нахлынул целый поток воспоминаний. Я вспомнил, как успокаивающе подействовал на меня Уил, когда я был на грани отчаяния в Лиме; вспомнил отеческое гостеприимство Санчеса и заботливые советы падре Карла, Пабло и Карлы. А теперь и Хулии. Гдаза этих людей лучились одинаковым светом.

– Ла, – произнес я. – Вы все так и поступали.

– Совершенно верно, – подтвердила она. – Мы так поступали и делали это сознательно, следуя Восьмому откровению. Воодушевляя вас и помогая вам уяснить неяв 25,о ное, мы вели поиск той истины, той вести, которую несли нам вы. Это понятно? Придать вам энергии – это было лучшее, что мы могли сделать для себя же.

– И что же конкретно говорится обо всем этом в Манускрипте?

– В нем говорится, что каждый, кого бы мы ни встретили на пути, непременно несет нам весть. Случайных встреч не бывает. Но то, как мы реагируем на эти встречи, зависит от нашей способности принять эту весть. Если мы кого-то встречаем и в разговоре не усматриваем вести, имеющей отношение к нашим насущным вопросам, это не» значит, что вести нет. Это лишь означает, что в силу каких-то причин мы упустили ее.

На миг она задумалась, а потом заговорила дальше:

– Вам когда-нибудь приходилось сталкиваться со старым другом или знакомым, чтобы, поговорив минуту, разойтись, а потом снова столкнуться с ним или с ней в тот же день или на той же неделе?

– Да, приходилось, – ответил я.

– И что вы при этом обычно говорили? Что-нибудь вроде «надо же, опять ты», чтобы потом, пошутив об этих встречах, идти дальше?

– Что-то в этом духе.

– В Манускрипте говорится, что в подобной ситуации следует бросить все дела и выяснить, какую весть мы несем этому человеку и какая весть есть у него для нас. В Манускрипте предрекается, что когда люди осознают это, наше воздействие друг на друга станет более размеренным, целенаправленным и взвешенным.

– Но это будет не так просто осуществить, особенно с теми, кто и понятия не имеет, о чем вы говорите.

– Ла, но в Манускрипте объясняется, как это делать.

– То есть как конкретно мы должны относиться друг к другу?

– Совершенно верно.

– И что же там говорится? – Помните, в Третьем откровении упоминается, что уникальность человеческой энергии проявляется в способности человека сознательно направлять свою энергию?

– Помню.

– А помните, как это делается?

Я стал вспоминать, чему меня учил Джон:

– Да, нужно любоваться красотой предмета, пока в нас не накопится достаточно энергии, чтобы испытать чувство любви. В этот момент мы можем посылать энергию обратно.

– Верно. Этот принцип справедлив и по отношению к людям. Любуясь человеком, мы так сосредоточиваемся на нем, что он буквально притягивает наш взор и начинает выглядеть более отчетливо. Тогда мы можем направлять на него свою энергию, чтобы он почувствовал воодушевление.

В первую очередь необходимо, конечно, поддерживать на высоком уровне свою собственную энергию: тогда мы сможем обратить поток энергии на себя, а затем через себя на другого человека.
Чем больше мы будем любоваться целостностью других людей, их внутренней красотой, тем больше энергии проистечет в них, и, естественно, тем больше ее проистечет в нас.

При этих словах Хулия рассмеялась:

– Вот уж когда мы поистине что-то делаем больше ради своего удовольствия. Чем больше нам дано испытать к другим людям чувство любви, чем больше мы будем любоваться ими, тем больше энергии вольется в нас. Поэтому лучшее, что мы можем сделать для себя, – это любить и наполнять энергией других.

– Я уже слышал нечто подобное, – сказал я. – Так нередко говорит падре Санчес.

Я пристально вгляделся в Хулию. Было такое чувство, будто впервые удалось заглянуть в нее глубже. Она тоже бросила на меня пристальный взгляд, а потом опять сосредоточилась на дороге.

– Эффект от этой направленной энергии огромен, – проговорила она. – Вот сейчас, например, я чувствую, как вы наполняете меня энергией, и это позволяет мне мыслить более четко и ясно, когда я собираюсь заговорить.

Вы прибавляете свою энергию к моей, и я начинаю понимать, в чем состоит моя истина, которую с готовностью передаю вам. Мои слова звучат для вас откровением, это приводит вас к более глубокому пониманию моей высшей сути и к более сильному восхищению мною, что, в свою очередь, заставляет вас сосредоточиться. Ваше пристальное внимание придает мне еше больше энергии и позволяет еше глубже осознать мою истину. Затем весь цикл начинается заново. Когда это проделывают вместе несколько человек, они способны испытывать невероятный подъем, наполняя друг друга энергией и тут же получая ее обратно. Хотя следует понять, что это единение совершенно отлично от взаимозависимых отношений. Начинаются взаимозависимые отношения так же, но вскоре превращаются в подчинение себе, потому что зависимость отсекает от источника энергии, и энергия иссякает. Действительное излияние энергии не обусловлено привязанностью и происходит без умысла. Два человека лишь ждут, когда им откроется весть.

Пока она говорила, у меня возник еше один вопрос. По словам Пабло, при первой встрече я не получил вести от падре Костуса, потому что вынудил его прибегнуть к ролевой установке, сформированной в детские годы.

– А как быть, – спросил я, – если собеседник уже действует в рамках своей ролевой установки, пытаясь и вас втянуть в это? Как это преодолеть?

Хулия ответила незамедлительно:

– В Манускрипте говорится, что если мы не станем подыгрывать его ролевой установке, то у него ничего не выйдет.

– Что-то не очень мне это понятно, – проговорил я. Хулия смотрела вперед, на дорогу. Было видно, что она задумалась.

– Где-то в этих местах можно купить бензин. Я взглянул на индикатор уровня топлива. Он показывал, что бак наполовину полон.

252– У нас еше полно бензина.

– Знаю, – ответила она. – Но мне представилось, что мы останавливаемся и заправляемся, думаю, так и нужно поступить.

– Ну хорошо.

– А вот и дорога к этому дому, – сказала она, указывая направо.

Мы повернули и углубились почти на целую милю в джунгли, прежде чем добрались до домика, который смахивал на базовый лагерь рыбаков и охотников. Сам домик стоял у самой реки, и у причала было привязано несколько рыбацких лодок. Мы остановились у заржавелой заправочной колонки, и Хулия отправилась в дом искать хозяина.

Я вышел из машины, потянулся и, зайдя за угол, подошел к воде. Воздух был пропитан влагой. Хотя солнца и не было видно за густыми кронами деревьев, можно было судить, что оно стоит прямо над головой. Скоро оно будет палить беспощадно.

Неожиданно сзади послышалась сердитая испанская речь. Обернувшись, я увидел невысокого коренастого перуанца. Он грозно посмотрел на меня и опять что-то злобно проговорил.

– Я не понимаю, что вы говорите.
Он перешел на английский:

– Кто ты такой? Что ты здесь делаешь?

Я попытался не обращать на него внимания:

– Мы только за бензином. Через несколько минут нас здесь не будет. – Я снова отвернулся к воде в надежде, что он уйдет.

Он зашел сбоку:

– Мне кажется, янки, тебе лучше сказать, кто ты такой.

Я снова взглянул на него. Похоже, он был настроен серьезно.

– Я – американец. Куда направляюсь, точно не знаю. Я еду с другом.

– Заблудившийся американец, – произнес он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.

– Совершенно верно.

– И чего тебе здесь надо, американец?

– Ничего не надо. – Я попытался пройти назад к машине. – Я ничего вам не сделал. Оставьте меня в покое.

Тут я заметил, что возле машины стоит Хулия. Стоило мне взглянуть на нее, как перуанец тотчас перехватил мой взгляд.

– Пора ехать, – сказала Хулия. – Здесь уже не заправишься.

– Ты кто такая? – обратился к ней перуанец с той же враждебностью.

– А чем вы так рассержены? – вопросом на вопрос ответила Хулия.

В его лице что-то переменилось:

– Потому что присматривать за этим местом – моя работа.

– Уверена, что вы – хороший работник. Однако людям трудно разговаривать с вами, если вы нагоняете на них такой страх.

Тот уставился на нее, силясь понять, что она за птииа.

– Мы направляемся в Икитос, – сказала Хулия. – Работаем с падре Санчесом и падре Карлом. Знаете их?

Он покачал головой, но при упоминании имен двух священников еше больше успокоился. В конце концов он кивнул нам и зашагал прочь.

– Поехали, – сказала Хулия.

Мы сели в машину и покинули этот лагерь. Я ощутил, насколько разволновался и разнервничался, и попытался стряхнуть это с себя.

– Что-нибудь было внутри? – спросил я.

– Что значит «было внутри»? – повернулась ко мне Хулия.

– Я имею в виду, было ли внутри что-нибудь, объясняющее, почему вам пришло в голову остановиться? Она рассмеялась, а потом сказала:

255– Нет, все происходило снаружи. Я в недоумении уставился на нее.

– Не догадались, в чем дело? – спросила она.

– Нет.

– АО чем вы размышляли перед тем, как мы сюда заехали?

– О том, что хочется вытянуть ноги.

– Нет, до этого. О чем вы спрашивали, когда мы разговаривали?

Я задумался. Мы говорили о ролевых установках. И тут я вспомнил:

– Вы сказали что-то смутившее меня. Мол, человек не сможет воздействовать на нас, если не подыгрывать его ролевой установке. Это было непонятно.

– А теперь понятно?

– Не совсем. А что вы хотите сказать?

– То, что произошло снаружи, ясно продемонстрировало, что происходит, если подыгрывать ролевой установке.

– Как это?

Она мельком взглянула на меня:

– Какую установку проигрывал на вас этот человек?

– По всей видимости, он – «шантажист».

– Верно. А какая роль была у вас?

– Я просто хотел, чтобы он отстал от меня.

– Я знаю, но какова была ваша роль?

– Ну, сначала я был замкнут, но этот тип не отставал.

– И что тогда?

Разговор действовал мне на нервы, но я старался сосредоточиться и не уходить от него. Посмотрев на Хулию, я проговорил:

– Наверное, я играл роль «бедный я».

– Совершенно верно, – улыбнулась она.

– А вы, похоже, без труда разделались с ним.

– Только потому, что не стала играть роль, на которую он рассчитывал. Не забывайте, что ролевая установка каждого сформировалась в детстве по отношению к другой роли. Поэтому, чтобы полностью проиграть какую-нибудь роль, необходима соответствующая ей. «Шантажисту» для получения энергии необходим или «бедный я», или другой «шантажист».

– И как же вы справились? – Я еше до конца не понимал этого.

– В ответ я могла бы сама сыграть «шантажиста» и попытаться переиграть его. Конечно, это скорее всего привело бы к насилию. Но я вместо этого поступила так, как требует Манускрипт.
Я назвала его роль. Каждую ролевую установку можно рассматривать как скрытую тактику, направленную на получение энергии. В роли «шантажиста» он пытался лишить вас энергии. Когда же он попытался проделать это со мной, я определила его и назвала то, что он делает.

– Вот почему вы спросили, почему он так рассержен?

– Да. В Манускрипте говорится, что скрытые неосознанные попытки овладеть энергией перестают существовать, если довести их до сознания, сказав о них вслух. Они перестают быть скрытыми. Способ этот очень прост. В разговоре благодаря ему обязательно выявится истинная цель беседы. После этого человеку приходится придерживаться того, о чем идет речь на самом деле, и быть честнее.

– Тогда понятно, – сказал я. – По-моему, я и сам раньше давал определение ролевым установкам, хотя и не понимал этого.

– Не сомневаюсь. Это делает каждый из нас. Мы просто больше узнаем, что за этим стоит. А главное, что нужно сделать для того, чтобы это сработало, – это посмотреть, что собой представляет в действительности скрытая за ролью личность человека, с которым вы имеете дело, и послать ему как можно больше энергии. Если он почувствует, _ что энергия и так поступает к нему, ему будет проще отказаться от своего способа овладения ею.

– И что же вам удалось увидеть в этом типе?

– Мне удалось увидеть маленького, неуверенного в себе мальчика, который отчаянно нуждается в энергии.

Кроме того, он ведь доставил вам очень своевременную весть, верно?

Я посмотрел на нее. Казалось, она вот-вот рассмеется.

– Вы считаете, мы остановились там именно для того, чтобы я мог уяснить, как следует вести себя с тем, кто пытается разыграть роль?

– Вы ведь об этом спрашивали, верно? Я улыбнулся и почувствовал, что ко мне начинает возвращаться хорошее настроение:

– Ла, думаю, что об этом.

Меня разбудил жужжавший над ухом москит. Я посмотрел на Хулию. Она улыбалась, словно думая о чем-то смешном. Покинув лагерь на реке, мы несколько часов ехали молча, иногда перекусывая тем, что было приготовлено Хулией в дорогу.

– Проснулись? – проговорила Хулия.

– Да, – отозвался я. – Далеко еще до Икитоса? _ – До самого города миль тридцать, а вот до Стюарт Инн всего несколько минут езды. Это небольшая гостиница и приют для охотников. Владелец – англичанин и сторонник Манускрипта. – Она снова улыбнулась. – У нас с ним было немало добрых встреч. Если ничего не случилось, он должен быть на месте. Надеюсь, это поможет нам выяснить, где теперь Уил.

Она остановила машину на обочине и повернулась ко мне:

– Давайте-ка, сосредоточимся на том, где мы сейчас находимся. Перед тем как встретить вас, я долго бродила вокруг да около, желая помочь найти Девятое откровение и не представляя, где его искать. Как-то я поймала себя на том, что все время думаю о Хинтоне. Приезжаю к нему, и тут появляется не кто иной, как вы. Вы сообщаете, что ищете Уила и что, по слухам, он находится в Икитосе. Интуиция подсказывает мне, что мы оба будем искать Девятое откровение, а вам – что потом на каком-то этапе мы расстанемся и разойдемся в разные стороны. Все ли я перечислила?

– Да.

– Так вот, хочу, чтобы вы знали: после этого мне стали приходить в голову мысли о Вилли Стюарте и этой гостинице. Здесь что-то должно произойти.

Я согласно кивнул.

Она снова вырулила на дорогу, которая впереди делала крутой поворот.

– А вот и гостиница, – сказала она, когда мы его проехали.

Метрах в шестидесяти от нас. там, где дорога вновь круто поворачивала вправо, виднелся двухэтажный дом в викторианском стиле.

Мы въехали на усыпанную гравием стоянку и остановились. На веранде беседовало несколько мужчин. Я открыл дверцу и собрался было выходить, когда Хулия тронула меня за плечо.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:19 | Сообщение # 70
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
– Не забывайте, – проговорила она, – здесь нет случайных людей. Будьте начеку и ждите весть.

Я последовал за ней, и мы вместе поднялись на веранду. Мужчины, хорошо одетые перуанцы, рассеянно кивнули, когда мы проходили мимо. Когда мы очутились в просторном вестибюле, Хулия показала мне столовую, попросив занять столик и подождать ее там, пока она ишет хозяина.

Я огляделся. В столовой было около дюжины столи-, ков, и стояли они в два ряда. Выбрав место в центре, я уселся спиной к стене. Следом за мной вошли трое мужчин – все перуанцы – и сели напротив. Вскоре появился еще один человек и занял столик справа, метрах в шести от меня. Он сел так, что оказался спиной ко мне. Я обратил внимание, что он – иностранец, возможно, европеец.

В столовую вернулась Хулия. которая, заметив меня, подошла и села за мой столик напротив.

– Хозяина нет, – сообщила она. – А его служащий ничего не знает об У иле. – Ну и что теперь?

Взглянув на меня, она пожала плечами:

– Не знаю. Следует полагать, что у кого-то здесь есть весть для нас.

– И кто же это, по-вашему?

– Не знаю.

– Откуда вам известно, что это должно произойти? – спросил я, вдруг исполнившись скептицизма. Лаже после всех необъяснимых стечений обстоятельств, которые случились со мной с того времени, как я очутился в Перу, мне по-прежнему было трудно поверить, что обстоятельства сложатся определенным образом и в нужное время только потому, что нам этого хочется.

– Не забывайте, о чем говорится в Третьем откровении, – ответила Хулия. – Вселенная есть энергия, энергия, которая реагирует на наши упования. Люди составляют часть этой энергетической Вселенной, так что если перед нами стоит вопрос, появляются люди, у которых есть ответ.

Хулия покосилась на присутствовавших в столовой:

– Я не знаю, кто эти люди, но если мы не пожалеем времени на разговор с ними, то выясним, что у каждого есть для нас некая истина, которая является частью ответа на наши вопросы.

Я недоверчиво посмотрел на нее. Она перегнулась ко мне через стол:

– Усвойте это для себя. V каждого, кто встречается нам на пути, есть весть для нас. В противном случае они выбрали бы другую дорогу или рано или поздно свернули бы с нее. Присутствие этих людей свидетельствует о том, что они здесь не просто так.

Я смотрел на Хулию, по-прежнему не зная, можно ли верить, что все так просто.

– Самое сложное, – сказала она, – выяснить, с кем стоит тратить время на разговор, так как со всеми невозможно перекинуться даже парой слов.

– Ну и как вы определяете это?

– В Манускрипте говорится, что на это существуют знаки.

Я хотя и слушал со всем вниманием, но, неизвестно почему, окинул окружающих беглым взглядом и остановил его на человеке, сидящем справа от нас. Он обернулся и тоже посмотрел на меня. Когда наши взгляды встретились, мужчина снова уткнулся в тарелку. Я тоже отвернулся.

– Какие знаки? – спросил я.

– Вот такие.

– Какие такие?

– Такие, какой вы только что подали. – И она кивнула в сторону нашего соседа справа.

– Что вы имеете в виду?

Хулия снова перегнулась ко мне через стол:

– В Манускрипте говорится, что внезапный обоюдный зрительный контакт двух людей является знаком того, что им необходимо поговорить.

– А разве это не происходит постоянно?

– Происходит. Но после того, как это случается, большинство людей просто забывают об этом и продолжают заниматься своими делами.

Я кивнул:

– А О каких еще знаках упоминается в Манускрипте?

– О чувстве узнавания. Когда кто-то кажется знакомым, хотя и знаешь, что никогда раньше этого человека не встречал.

При этих словах я вспомнил Лобсона и Рено, которых, как мне показалось при первой встрече, я уже когда-то видел.
– А есть ли в Манускрипте что-нибудь о том, почему некоторые люди кажутся такими знакомыми?

– Есть, но немного. Просто упоминается, что по типу мышления мы делимся на группы. Они обычно образуются по интересам. Некоторые люди думают об одном и том же, а поэтому одинаково выражают себя и имеют похожий жизненный опыт. Мы интуитивно распознаем тех, кто входит в нашу группу, и очень часто они несут нам весть.

Я еще раз посмотрел на соседа справа. Он на самом деле смутно напоминал кого-то. И удивительное дело: когда я смотрел на него, он повернулся и снова мельком взглянул на меня. Я быстро перевел взгляд на Хулию.

– Вам обязательно нужно поговорить с этим человеком, – сказала она.

Я промолчал. Смущала сама мысль о том, чтобы просто подойти к нему. Хотелось уйти отсюда, чтобы ехать дальше в Икитос. Я уже собрался предложить это вслух, когда Хулия опять заговорила:

– Вот где нам нужно быть, а не в Икитосе. Необходимо пересмотреть наши планы. А ваша беда в том, что вы сопротивляетесь, вместо того чтобы подойти к этому человеку и завязать разговор.

– Как вам это удалось? – удивился я.

– Что удалось?

– Прочитать мои мысли.

– Никакой тайны в этом нет. Я лишь внимательно следила за выражением вашего лица.

– Ну и что же?

– Когда воспринимаешь какого-то человека более глубоко, чем других, то можно разглядеть его сокровенную суть, как бы снаружи она ни была прикрыта. А если вы действительно сосредоточите свое внимание на таком уровне, то сможете понимать мысли этого человека по едва заметным изменениям выражения лица. И это совершенно естественно.

– Для меня это звучит как телепатия, – признался я.

– А телепатия – абсолютно естественное явление, – со смехом сказала она.

Я снова взглянул на нашего соседа. На этот раз он не посмотрел в мою сторону.

– Вы бы лучше собрали всю свою энергию да поговорили с ним, – предложила Хулия. – А то упустите эту возможность.

Я сосредоточился и принялся наращивать энергию, пока не почувствовал себя сильнее, а потом спросил:

– Что же мне сказать ему?

– То, что есть. Только преподнесите истину в том виде, в каком он, по-вашему, признает ее таковой.

– Хорошо.

Отодвинув свой стул, я пошел к столику, за которым сидел этот человек. Казалось, он чего-то боится и нервничает – совсем как Пабло в тот вечер, когда я познакомился с ним. Я попробовал заглянуть в него поглубже, чтобы выяснить, что стоит за этой нервозностью. После этого мне показалось, что у него на лице появилось другое выражение, исполненное большей энергии.

– Хэлло, – обратился к нему я. – Вы, похоже, не местный житель. Хотелось бы надеяться, что вы мне поможете. Я разыскиваю своего друга, Уила Джеймса.

– Садитесь, пожалуйста. – Говорил он со скандинавским акцентом. – Я – профессор Эдмонд Коннор. – И он протянул мне руку. – Очень сожалею. Я не знаю вашего друга Уила.

Я представился и объяснил, что Уил ищет Девятое откровение – у меня было предчувствие, что для него это могло что-то значить.

– Я знаком с Манускриптом, – сказал профессор. – Я здесь для того, чтобы выяснить подлинность этого документа.

– Вы один?

– Я должен был встретиться здесь с профессором Добсоном. Но он пока не приехал. Непонятно, что могло его задержать. Профессор уверял, что, когда я приеду, он уже будет здесь.

– Вы знакомы с Добсоном?!

– Да. Именно он организовал освидетельствование Манускрипта.

– С ним все в порядке? Он приедет сюда? Коннор вопросительно посмотрел на меня:

– Он так планировал. Разве что-нибудь случилось?

Моя энергетическая заряженность упала. Я понял, что Коннор с Добсоном договорились о встрече до ареста последнего.

– Я познакомился с ним в самолете, когда летел в Перу, – объяснил я. – Его арестовали в Лиме. Я понятия не имею, что с ним случилось потом.
– Арестовали? Боже мой!

– Когда вы в последний раз говорили с ним?

– Несколько недель тому назад, но о времени нашей встречи в этой гостинице существовала твердая договоренность. Он сказал, что позвонит, если что-нибудь изменится.

– Вы не помните, почему он хотел встретиться с вами здесь, а не в Лиме?

– Профессор говорил, что поблизости есть какие-то развалины и что ему нужно побывать здесь еше для того, чтобы встретиться с одним ученым.

– А он не называл места, где должен был состояться разговор с этим ученым?

– Называл. Он говорил, что ему нужно в… э-э… Сан-Луис, мне кажется. А что?

– Да нет. Просто спросил.

Когда я произносил эти слова, одновременно случились две веши. Во-первых, я стал думать о Добсоне и представил, что мы снова встретились. Наша встреча произошла на дороге, вдоль которой росли гигантские деревья. Кроме того, бросив взгляд в окно, я, к своему изумлению, увидел, что по ступенькам веранды поднимается падре Санчес. У него был усталый вид, и он был весь в грязи. На стоянке в какой-то старой машине его дожидался другой священник.

– Кто это? – поинтересовался Коннор.

– Это падре Санчес! – воскликнул я, еле сдерживая радость.

Обернувшись, я поискал глазами Хулию, но за нашим столиком ее уже не было. Я поднялся, и как раз в это время в столовую вошел Санчес. Увидев меня, он резко остановился, и на лице у него выразилось полное изумление. Он подошел, и мы обнялись.

– Как вы, в порядке? – спросил падре.

– Да, нормально, – ответил я. – А что вы здесь делаете?

Несмотря на усталость, он слегка усмехнулся:

– Да вот, не знаю, куда еще податься. Сюда-то еле добрался. Сотни военных направляются в эту сторону.

– Что здесь нужно военным? – услышал я позади голос Коннора, который подошел к нам с Санчесом.

– Прошу прошения, – ответил Санчес, – но я не знаю, что у солдат на уме. Знаю лишь, что их очень много.

Я представил их друг другу и рассказал падре Санчесу о том положении, в котором оказался Коннор. Профессор, похоже, очень нервничал.

– Я должен уехать отсюда, – заявил он. – Но у меня нет водителя.

– Там, на улице, дожидается падре Пол, – сказал Санчес. – Он сейчас направляется в Лиму. Если хотите, можете ехать с ним.

– Конечно, хочу, – обрадовался Коннор.

– Постойте, а если они наткнутся на военных? – засомневался я.

– Не думаю, что они задержат падре Пола, – сказал Санчес. – Его не настолько хорошо знают.

В эту минуту в столовую вернулась Хулия и увидела Санчеса. Они нежно обнялись, и мне снова пришлось представлять Коннора. Пока я говорил, ученого, похоже, охватывал все больший страх, и лишь через несколько минут Санчес сказал ему, что падре Полу пора уезжать. Коннор ушел в номер за вещами и быстро вернулся. Попрощавшись с ним, я остался за столом, а Санчес с Хулией проводили профессора до машины. Мне нужно было подумать. Я понимал, что встреча с Коннором имеет какое-то значение, и то, что Санчес нашел нас именно здесь, тоже немаловажно, но мне никак было не осмыслить всего этого до конца.

Прошло немного времени, и в столовую вошла Хулия. Она села рядом.

– Я же говорила, что здесь должно произойти что-то важное, – сказала она. – Если бы мы не остановились здесь, то не встретили бы ни Санчеса, ни Коннора. Кстати, что вы узнали от него?

– Точно еше не могу сказать. А где падре Санчес?

– Он снял номер и лег отдохнуть. Он двое суток не спал.

Я отвернулся. Было понятно, что Санчес устал, но услышав, что к нему нельзя, я расстроился. Очень хотелось поговорить с ним и узнать, что произойдет с нами дальше и, особенно, что собираются делать военные. Я чувствовал себя не в своей тарелке и в глубине души хотел бежать вместе с Коннором.

Хулия почувствовала мое раздражение.

– Не надо переживать, – посоветовала она.
– Успокойтесь и расскажите, что вы теперь думаете о Восьмом откровении.

Я посмотрел на нее, пытаясь сосредоточиться:

– Не знаю, с чего начать.

– О чем, по-вашему, говорится в Восьмом откровении?

Я стал вспоминать:

– О том, как относиться к другим людям – к детям и взрослым. О том, как давать определение ролевым установкам и преодолевать их, как сосредоточивать свое внимание на других таким образом, чтобы посылать им энергию.

– И?..

Я сосредоточился на ее лице и тут же понял, к чему она клонит:

– Если мы будем наблюдательны с собеседниками, то получим в результате ответы на свои самые насущные вопросы.

Хулия ослепительно улыбнулась.

– Ну как, уяснил я это откровение? – спросил я.

– Почти. – ответила она. – Но есть еще один момент. Вы узнали, как человек может поддержать другого. А теперь вам предстоит понять, что происходит с группой людей, когда все, кто в нее входит, знают, как происходит подобное общение.

Я вышел на веранду и опустился на один из стульев из гнутого металлического прута. Через несколько минут в дверях появилась Хулия и подсела ко мне. Мы неторопливо поужинали, изредка перекидываясь словами, а потом решили побыть еше немного на веранде и полюбоваться ночным небом. Прошло уже три часа с тех пор, как Санчес ушел к себе в номер, и во мне опять стало расти беспокойство. Когда священник неожиданно вышел из дома и присоединился к нам, я почувствовал облегчение.

– Вы что-нибудь слышали об Уиле? – спросил я.

Пока я задавал этот вопрос, падре подвинул стул так, чтобы сесть лицом к нам с Хулией. Я обратил внимание на то, как тщательно он установил стул на равное от каждого из нас расстояние.

– Да, – проговорил он наконец. – Слышад. Священник снова умолк и вроде бы о чем-то задумался, ПОЭТОМУ Я СПрОСИЛ:

– И что же вы слышали?

– Давайте, я расскажу все по порядку, – сказал он. – Отправляясь с падре Карлом обратно в миссию, мы думали застать там падре Себастьяна с военными. Мы ждали расследования. В миссии мы обнаружили, что Себастьян, оставив нам послание, неожиданно покинул ее вместе с военными за несколько часов до нашего прибытия.

Целый день мы провели в неведении, но вчера приехал падре Костус, с которым, как я понимаю, вы знакомы. Он сказал, что его направил ко мне Уил Джеймс. По всей видимости, Уил вспомнил название моей миссии, которое раньше называл в беседе с ним падре Карл, и интуиция подсказала ему, что нам понадобятся сведения падре Кос-туса. Падре решил примкнуть к сторонникам Манускрипта.

– А почему Себастьян так неожиданно покинул миссию? – спросил я.

– Кардинал собирается ускорить осуществление своих планов, – ответил Санчес. – Он узнал, что Костус решил раскрыть его намерение уничтожить Девятое откровение.

– Себастьян нашел последнее откровение?

– Еше нет, но кардинал на это рассчитывает. Он обнаружил еще один документ, в котором указано местонахождение Девятого откровения.

– И где предполагается его искать? – спросила Ху-лия.

– На Селестинских развалинах, – ответил Санчес.

– А где это? – не унимался я.

– Миль шестьдесят отсюда, – повернулась ко мне Ху-лия. – Там велись раскопки, причем этим занимались исключительно перуанские ученые, и все держалось в строжайшем секрете. При раскопках обнаружены остатки древних храмов: в нижнем слое – майя, а над ним – инков. По всей видимости, обе цивилизации считали, что этому месту присуще нечто особое.

Я вдруг понял, что Санчес сосредоточен на разговоре больше, чем обычно. Когда говорил я, он переносил на меня все свое внимание и смотрел не отрываясь. Когда в беседу вступала Хулия, падре принимал другое положение, чтобы полностью сосредоточиться на ней. Было такое впечатление, что он действует очень продуманно.
«Чем он, интересно, занят?» – подумал я, и как раз в этот момент наступила тишина. И Санчес, и Хулия выжидающе смотрели на меня.

– Что такое? – в недоумении спросил я.

– Теперь ваша очередь говорить, – улыбнулся Санчес.

– Мы что, говорим по очереди? – спросил я.

– Нет, – вмешалась Хулия, – просто мы беседуем сознательно. Каждый говорит, когда к нему перемешается энергия. Сейчас мы видим, что она переместилась к вам.

Я не знал, что и сказать.

Санчес смотрел на меня с дружеским участием:

– Частью Восьмого откровения является овладение групповым сознательным воздействием друг на друга. Но не надо смущаться. Просто постарайтесь понять, как это происходит. Когда все, кто входит в эту группу, ведут беседу, в какой-то момент только одному человеку приходит в голову самая действенная мысль. Если остальные участники беседы начеку, они почувствуют, что один из них собирается заговорить, и тогда все смогут сконцентрировать энергию на этом человеке и помочь ему высказать свою мысль с предельной ясностью.

Потом в ходе беседы самая действенная мысль возникает у кого-то другого, затем еше у кого-нибудь, и так далее. Если сосредоточиться на том, о чем идет речь, то можно почувствовать, когда наступает твоя очередь. Важная мысль непременно возникнет в вашем сознании.

Санчес перевел взгляд на Хулию, и она спросила у меня:

– Что за мысль пришла вам в голову, а вы ее не высказали?

Я попытался вспомнить.

– Я думал, – проговорил я наконец, – почему падре Санчес так пристально смотрит на того, кто говорит. Наверное, мне хотелось узнать, что это значит.

– Главное в этом, – начал объяснение Санчес, – вовремя высказаться и излить энергию, когда настанет очередь говорить кому-то другому.

– В группе многое может получаться не так, – вставила Хулия. – Некоторые исполняются высокомерия. Они ощущают важность своей мысли и высказывают ее вслух," потом им становится настолько хорошо благодаря всплеску энергии, что они долго продолжают говорить тогда, когда поток энергии должен быть перемещен уже на кого-то другого. Они пытаются подчинить себе всю группу.

Другие же отступают и, даже ощущая, насколько действенна их мысль, не рискуют высказать ее. В результате группа раскалывается, и никто уже в полной мере не может воспользоваться всеми предназначенными для них вестями.Подобное происходит, когда кого-то из людей, входящих в эту группу, не принимает кто-то из остальных членов группы. Отверженным отказывают в получении энергии, и поэтому никому не удается воспользоваться их мыслями.

Хулия умолкла, и мы с ней посмотрели на Санчеса, который переводил дыхание, чтобы заговорить.

– Немаловажно и то, как мы отвергаем людей, – сказал он. – Когда мы недолюбливаем какого-то человека или чувствуем исходящую от него угрозу, для нас естественно сосредоточить внимание на том, что нам в нем не нравится и что раздражает. К сожалению, при этом, вместо того чтобы разглядеть в человеке глубоко укрытую красоту и излить на него энергию, мы лишаем его энергии и, по сути дела, причиняем ему вред. Он же замечает лишь, что ни с того ни с сего почувствовал себя не столь счастливым и не таким уверенным в себе, как минуту назад. И все из-за того, что мы истощили запас его энергии.

– Вот почему, – подхватила Хулия, – этот процесс так важен. В этом яростном соревновании люди заставляют друг друга стареть с ужасающей скоростью.

– Но не нужно забывать, – добавил Санчес, – что в группе, где этим занимаются серьезно, смысл заключается в том, чтобы делать как раз обратное: увеличивать запас энергии каждого и повышать уровень его колебаний благодаря посылаемому всеми остальными потоку энергии.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:24 | Сообщение # 71
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
Когда это происходит, энергетическое поле каждой личности смешивается с полями всех остальных и образует единую совокупность энергии. Вся группа становится как бы единым телом, но телом многоголовым. Иногда за все тело вещает одна голова. Потом говорит другая. Но в группе, где все построено таким образом, каждый знает, когда ему брать слово и что говорить, так как он сейчас имеет куда более ясное представление о жизни. Такова Высшая личность, о которой упоминается в Восьмом откровении в связи с любовными отношениями между мужчиной и женщиной. Однако такая личность может быть образована и другими группами людей.

Слова падре Санчеса неожиданно заставили меня вспомнить о падре Костусе и Пабло. Неужели юному индейцу удалось в конце концов переубедить падре Костуса, и тому захотелось сохранить Манускрипт? Добился ди он этого благодаря силе Восьмого откровения?

– Где сейчас падре Костус? – спросил я. Мои собеседники, казалось, несколько удивились этому вопросу, но падре Санчес тут же ответил:

– Падре Костус вместе с падре Карлом решили отправиться в Лиму, чтобы сообщить иерархам Церкви, что, похоже, задумал кардинал Себастьян.

– Думаю, что именно поэтому падре был так тверд в своем намерении отправиться к вам в миссию. Он знад, что ему нужно сделать еше кое-что.

– Совершенно верно, – согласился Санчес.

В разговоре неожиданно возникла пауза, и мы стали внимательно всматриваться друг в друга: каждый ожидал, кого следующего посетит самая важная мысль.

– Теперь вопрос в том, – заговорил наконец падре Санчес, – что суждено сделать нам? Первой высказалась Хулия:

– Мне все время приходили в голову мысди, что я как-то связана с Девятым откровением, что оно попадет ко мне на достаточно долгое время, чтобы успеть что-то предпринять… но не совсем ясно, что именно.

Санчес и я не сводили с нее глаз.

– Это происходит в каком-то особенном месте… – продолжала она. – Погодите, ведь это же на развалинах, на Селестинских развалинах! Там есть одно особое место между двух храмов. Чуть было не запамятовала. – Она подняла на нас глаза. – Вот куда мне нужно: на Селестин-ские развалины!

Хулия умолкла, и оба – она и Санчес – обратили взгляды на меня.

– Не знаю, – начал я. – Мне было интересно, почему Себастьян и его люди так ополчились на Манускрипт. Я понял, что это вызвано страхом перед идеей о внутреннейэволюции человека… Но теперь я просто не знаю, куда идти… Эти военные направляются сюда… Похоже, Себастьян собирается первым найти Левятое откровение… Не знаю, мне представилось, что я каким-то образом участвую в попытке убедить его не уничтожать Манускрипт.

Я замолчал и мыслями снова обратился к Лобсону, а затем вдруг к Девятому откровению. И тут я понял, что откровение прояснит, куда нас, людей, приведет эволюция. Задавшись вопросом, как будут относиться друг к другу люди под влиянием Манускрипта, я получил на него ответ в Восьмом откровении. Теперь логически возникал следующий вопрос: к чему все это приведет, какие изменения произойдут в человеческом обществе? Лолжно быть, об этом поведает Девятое откровение.

Почему-то казалось, что полученной сейчас вестью можно будет воспользоваться, чтобы уменьшить страх Себастьяна перед сознательной эволюцией… Если он захочет прислушаться.

– И все же я считаю, что кардинала Себастьяна можно переубедить и сделать сторонником Манускрипта! – убежденно заявил я.

– Вы видите себя переубеждающим кардинала? – спросил Санчес.

– Нет… вообще-то нет. Со мной человек, который может выйти на него, кого Себастьян знает и кто способен говорить с ним на равных.

Когда я произнес эти слова, мы с Хулией одновременно посмотрели на падре Санчеса.
Он попытался улыбнуться и заговорил со смирением:

– Мы с кардиналом Себастьяном уже долго стараемся избежать прямого столкновения из-за Манускрипта. Он всегда стоял выше меня. Он считал меня своим протеже, и, должен признаться, я смотрел на него с пиететом. Но мне кажется, я всегда знал, что до этого дойдет. Когда вы в первый раз заговорили об этом, я понял, что задача переубедить кардинала ляжет на меня. Вся моя жизнь была подготовкой к этому.

Священник пристально посмотрел на нас с Хулией, а потом продолжал:

– Моя мать выступала за реформирование христианства. Она была против того, чтобы спекулировать на чувстве вины и силой обращать людей в веру. Она считала, что к вере должны приходить из любви, а не из страха. Мой отец, с другой стороны, был сторонником строгой дисциплины. Позже он стал священником и, подобно Себастьяну, твердо верил в традиции и власть. Это породило во мне желание работать под началом Церкви, но я всегда искал, как внести в ее жизнь такие изменения, которые подчеркнули бы важность высшего религиозного опыта.

Совладать с Себастьяном – следующий шаг для меня. Мне не хотелось идти на это, но я знаю, что должен ехать в его миссию в Икитосе.

– Я поеду с вами, – заявил я.

Грядущая цивилизация

Поднявшись рано утром, мы быстро попрощались с Хулией и на машине с высокой посадкой, на сверхбаллонах и с полным приводом – ее одолжил у кого-то падре Санчес – отправились в путь. Дорога на север петляла по густым джунглям и пересекала несколько полноводных рек, как пояснил священник – притоков Амазонки. Чем дальше мы продвигались вперед, тем крупнее становились деревья. Они росли довольно далеко друг от друга. Дорога пошла в гору.

– Похоже на пейзаж в окрестностях Висьенте, – заметил я.

Санчес улыбнулся:

– Мы в полосе колоссальной энергетической заряженности. Ее длина – пятьдесят миль, ширина – двадцать, и она простирается до самых Селестинских развалин. Окружают этот район непроходимые джунгли.

Вдалеке, там, где начинались джунгли, я заметил участок расчищенной земли.

– Что это? – удивился я, указывая на него.

– Так власти представляют себе развитие сельского хозяйства.

На обширном участке вдоль дороги деревья были выкорчеваны бульдозерами и беспорядочно свалены друг на друга. Некоторые стволы были полуобгоревшими. Верхний почвенный слой был размыт, и по оголенной земле, поросшей разнотравьем, бестолково бродило стадо коров. Когда мы проезжали мимо, несколько животных повернули головы в нашу сторону. Заметив еще один участок изрытой бульдозерами земли, я понял, что это «развитие» подбирается к гигантским деревьям, мимо которых мы проезжали.

– Жуткое зрелише, – проговорил я.

– Да уж, – отозвался Санчес. – Даже кардинал Себастьян выступает против этого.

Мне вспомнился Фил. Возможно, он пытался уберечь именно это место. Что с ним сейчас? Тут я снова подумал о Добсоне. По словам Коннора, Добсон собирался встретиться с ним в гостинице. Почему Коннор оказался там, чтобы рассказать мне об этом? Где Добсон сейчас? Его выслали из страны? Посадили в тюрьму? От моего внимания не ускользнуло и то, что образ Добсона ни с того ни с сего возник у меня в сознании в связи с Филом.

– Далеко еше до миссии Себастьяна? – спросил я.

– Около часа езды, – ответил Санчес. – Как вы себя чувствуете?

– В каком смысле?

– Я имею в виду уровень вашей энергии.

– Думаю, он высок, – предположил я. – Столько красоты вокруг.

– Как вам показался наш вчерашний разговор втроем?

– По-моему, восхитительно.

– Вам было понятно, что происходило?

– Вы имеете в виду, что в каждом из нас в определенное время начинали бить ключом идеи?

– Да, но в более широком значении.

– Тогда не знаю.

– А я вот раздумывал над этим.
К подобному сознательному общению, когда каждый старается выявить в других все самое лучшее, а не стремится к власти над ними, непременно придет в конечном счете весь род человеческий. Только представьте, насколько при этом повысится энергетический уровень каждого и какими гигантскими шагами пойдет эволюция!

– Верно, – подтвердил я, – я как раз пытался представить, какие изменения претерпит человеческая цивилизация по мере всеобщего подъема энергетического уровня.

Священник посмотрел на меня так, словно был поражен точностью моих слов:

– Именно это мне тоже хотелось бы узнать.

Какое-то время мы смотрели друг на друга, и я понял: мы оба ждем, к кому придет следующая мысль. В конце концов Санчес сказал:

– Должно быть, ответ на этот вопрос содержится в Девятом откровении. В нем, по-видимому, объясняется, что произойдет по мере продвижения цивилизации вперед.

– Я тоже так считаю, – согласился я.

Санчес сбавил скорость. Мы приближались к развилке, и нам нужно было решить, по какой дороге двигаться дальше.

– Мы будем проезжать поблизости от Сан-Луиса? – спросил я.

Он взглянул мне прямо в глаза:

– Только если повернем налево на этом перекрестке. А что?

– Коннор упомянул, что Добсон поедет в гостиницу через Сан-Дуис. Думаю, что это и была его весть.

Мы по-прежнему не отрываясь смотрели друг на друга.

– Вы немного притормозили на перекрестке, – заметил я. – Отчего?

Падре Санчес пожал плечами:

– Не знаю. Если ехать прямо в Икитос, то не нужно никуда сворачивать. Только я почему-то засомневался. У меня по всему телу пробежал холодок. Подняв бровь, Санчес усмехнулся:

– Мне кажется, нам лучше ехать через Сан-Луис, а?

Я кивнул и почувствовал невиданный прилив энергии. Остановка в гостинице и встреча с Коннором становились более значимыми. Когда Санчес свернул налево и мы двинулись к Сан-Луису, я принялся с надеждой вглядываться в дорогу. Прошло минут сорок, но ничего не произошло. Мы проехали через Сан-Луис, и опять ничего примечательного не случилось. Неожиданно мы услышали, что сзади кто-то • отчаянно сигналит, и, обернувшись, увидели несущийся за нами серебристый джип. Водитель из всех сил махал нам рукой. Он показался мне знакомым.

– Это Фил! – воскликнул я.

Мы остановились на обочине, Фил подбежал к нашей машине и, кивнув Санчесу, схватил меня за руку:

– Не знаю, что вы здесь делаете, – проговорил он, – но впереди полно военных. Может, лучше вернетесь и переждете вместе с нами?

– Откуда вы узнали, что мы здесь появимся? – спросил я.

– А я не знал, – сказал он. – Просто смотрю и вижу– вы едете. Мы в полумиле отсюда. – Он огляделся вокруг и добавил: – Лучше нам убраться с этой дороги!

– Мы поедем за вами, – решил падре Санчес.

Фил развернул свой джип и двинулся в обратную сторону. Мы последовали за ним. Свернув на какую-то дорогу, ведущую на восток, он почти сразу остановился. Из-за деревьев навстречу машине вышел человек. Я не поверил своим глазам. Добсон!

Выйдя из машины, я подошел к нему. Он тоже не ожидал такой встречи и тепло обнял меня.

– Вот уж не думал вас встретить! – воскликнул он.

– Я тоже, – радостно откликнулся я. – Мы считали, что вас убили!

Лобсон похлопал меня по спине:

– Как видите нет, лишь задержали, но страху я натерпелся. Потом меня отпустили благодаря некоторым чиновникам, симпатизирующим Манускрипту. С тех пор постоянно скрываюсь.

Он помолчал, с улыбкой глядя на меня.

– Рад, что у вас все в порядке. Когда Фил рассказал, что познакомился с вами в Висьенте, а потом вас вместе арестовали, я не знал, что и подумать. Однако я должен был предвидеть, что мы снова встретимся. Куда вы направляетесь?

– К кардиналу Себастьяну. Нам кажется, он собирается уничтожить последнее откровение.

Лобсон кивнул и собрался было еще что-то прибавить, но тут подошел падре Санчес.

Я представил их друг другу.
– Мне кажется, – сказал Лобсон падре Санчесу, – я слышал ваше имя в Лиме в связи с арестом двух священников.

– Падре Карла и падре Костуса? – спросил я.

– Ла, по-моему, упоминали именно этих людей.

Санчес лишь слегка покачал головой. Потом я переключился на Лобсона, и мы несколько минут рассказывали друг другу все, что с нами случилось после того, как мы расстались. Он поведал мне, что изучил все восемь откровений, и, казалось, ему не терпелось еще что-то сказать, но я стал рассказывать о встрече с Коннором и его возраще-' нии в Лиму.

– Скорее всего его тоже арестуют, – предположил Лобсон. – Жаль, что не удалось вовремя появиться в гостинице, но мне хотелось сначала заехать в Сан-Луис, чтобы встретиться еще с одним ученым. В конце концов я не нашел его, однако встретил Фила и…

– И что? – спросил Санчес. – Может быть, нам лучше присесть где-нибудь, – предложил Лобсон. – Вы просто не поверите. Фил обнаружил неполный список Девятого откровения!

Все застыли.

– Он обнаружил список перевода? – спросил Сан чес.

– Да.

Фил копался у себя в машине и теперь направлялся к нам.

– Вы нашли часть Девятого откровения? – взволнованно обратился я к нему.

– Не то чтобы нашел, - смутился он. – Мне его передали. После того как нас задержали, меня отвезли в какой-то городишко. Где он находится, не знаю. Через некоторое время появился кардинал Себастьян. Он беспрестан– • но расспрашивал меня об исследованиях в Висьенте и о моих попытках спасти леса. Я не понимал, в чем дело, пока один из охранников не принес мне неполный список Девятого откровения. Он выкрал его у кого-то из людей Себастьяна, который, по всей видимости, только что перевел его. Там рассказывается об энергии старых лесов.

– И о чем же идет речь?

Фил замолчал, вспоминая, а Лобсон вновь пригласил нас сесть. Он повел нас в начало расчистки леса, где в центре площадки расстелили брезент. Место было красивое. Около дюжины больших деревьев образовывали круг метров в десять в поперечнике. Внутри этого круга заросли тропических растений наполняли воздух тонким ароматом, а папоротники на длинных стеблях отличались невиданно яркой зеленью. Мы расселись друг против друга.

Фил взглянул на Добсона. Добсон посмотрел сначала на Санчеса, потом на меня и заговорил:

– В Девятом откровении объясняется, какие изменения претерпит человеческая цивилизация в следующем тысячелетии в результате сознательной эволюции. В нем описывается образ жизни, который значительно отличается от нынешнего. Так, например, Манускрипт предрекает добро вольное сокращение нами рождаемости с тем, чтобы все люди смогли жить в энергетически мощных и красивейших местах Земли. Причем нужно отметить, что в будущем этих! мест будет значительно больше, так как мы будем сохранять леса нетронутыми, чтобы дать им возможность вырасти и накопить энергии.

– В соответствии с Девятым откровением, – продолжал рассказывать Добсон, – к середине следующего тысячелетия люди будут жить, как правило, среди пятисотлетних деревьев и заботливо ухоженных садов, расположенных Сравнительно недалеко от городских районов, оснащенных такими чудесами техники, которые нам и не снились. К тому времени все, необходимое для жизни – продукты, одежда и транспорт, – будет полностью автоматизировано, и ими сможет пользоваться каждый. Нам будет предоставлено все необходимое без какого-либо денежного обмена, но и люди не будут злоупотреблять этими благами, леность будет изжита.

Прислушиваясь к своему внутреннему голосу, каждый будет точно знать, что и когда ему нужно делать, и его поступки будут находиться в полном согласии с действиями остальных. Никто не будет допускать чрезмерного потребления, потому что мы избавимся от необходимости чем-, либо обладать и следить за неприкосновенностью своей! собственности. Жизнь в следующем тысячелетии будет со-1 всем иной. '"

– В Манускрипте утверждается, – рассказывал далее Добсон, что человек будет жить захватывающим ощущением собственной эволюции – радостью от того, что полученные тобою вести на твоих глазах свершают то, чему суждено быть. В Девятом откровении обрисован мир людей, где каждый будет жить более размеренно и чутко, в постоянной готовности к новой, полной скрытого смысла встрече. Мы будем знать, что она может произойти где угодно – на тропинке, петляющей в лесу, или на мостике, переброшенном через каньон.Можете вообразить себе встречу подобной значимости и важности? Представьте, как будет происходить первое знакомство. Сначала каждый внимательно рассмотрит энергетическое поле другого, чтобы убедиться в искренности нового знакомого. Когда сомнений не останется, они осознанно расскажут о себе и о своей жизни, пока с радостью не обнаружат вести, которые несут друг другу. После этого каждый отправится дальше своим путем, но оба станут уже другими людьми. Частота их колебаний станет выше, и их дальнейшие контакты будут проходить на новом уровне, который был недосягаем до этой встречи.

Мы придали Добсону энергии, и он стал еше более красноречиво и вдохновенно описывать будущую цивилизацию. И то, что он говорил, казалось истиной. Я не сомневался, что он рассказывает о достижимом будущем, однако в истории было немало провидцев, которым виделся такой мир – Маркс, например, – но способа воплотить подобную утопию найдено не было. Коммунизм обернулся трагедией.

Даже обладая знанием, изложенным в первых восьми откровениях, я не мог представить, каким образом роду человеческому удастся прийти к описанной в Девятом откровении этике отношений. Когда Добсон замолчал, я высказал свои сомнения, и он пояснил.

– В Манускрипте говорится, что к этому нас приведет естественное стремление к истине. Но для того чтобы понять, как это произойдет, нужно познать следующее тысячелетие. – Добсон улыбнулся и обратился ко мне: – Помните, как вы вместе со мной в самолете познали все нынешнее тысячелетие? Словно прожили его за одну жизнь?

Добсон вкратце рассказал об этом всем присутствующим, а потом продолжал:

– Задумайтесь над тем, что уже произошло в этом тысячелетии. В средние века мы жили в примитивном мире, где добро и зло было определено церковниками. Однако в эпоху Ренессанса мы вырвались на свободу. Мы поняли: помимо того, что известно церковникам о предназначении человека в этом мире, должно быть еше что-то, и нам захотелось узнать все.

Потом мы выслали вперед науку, чтобы выяснить наше истинное предназначение, но не получили ответов на на-сушные вопросы и решили как следует обустроиться, причем трудовую мораль превратили в некую озабоченность. Действительность оказалась подчиненной мирскому, мы изжили из окружающего мира все таинственное. Но теперь нам понятно, что на деле представляет собой это подчинение материальной озабоченности. Мы понимаем: настоящей причиной того, что мы пять столетий потратили на создание экономической базы человека, была подготовка условий для чего-то другого, для такого образа жизни, при котором тайное вновь обретет право на существование.

Как раз на это указывает информация, которую мы получаем, используя научный метод: предназначение человечества на этой планете состоит в сознательной эволюции, А когда, говорится в Девятом откровении, мы научимся эволюционировать и пойдем своим собственным путем, постигая истину за истиной, наша цивилизация преобразится, причем путь изменений мы можем предсказать.

Добсон умолк, но никто не произнес ни слова.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:29 | Сообщение # 72
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
Было очевидно, что все хотят услышать что-то еше.

– Когда мы достигнем критической массы и откровения будут изучать во всем мире, первое, что предстоит роду человеческому, – это период интенсивного самоанализа. Мы поймем, какой красоты и духовности исполнен на самом деле мир природы. Реки и горы предстанут для нас храмами, заключающими в себе великую силу, относиться к которой нужно с благоговением и трепетом. Мы потребуем положить конец любой деятельности, представляющей угрозу для этого сокровища. А те, кто имеет самое непосредственное отношение к сложившейся в мире ситуации, решат проблему загрязнения окружающей среды. Кому-нибудь интуиция непременно подскажет альтернативные решения, потому что они напрашиваются сами.If и

– И это станет первой частью великой перемены, которой суждено произойти, – продолжал он свой рассказ. – Она выразится в полном драматизма поиске людей своего места в новом мире. Дело вот в чем: когда люди интуитивно поймут, что они действительно собой представляют, осознают, что заняты не тем, чем нужно, им придется, чтобы не прерывать свой рост, резко менять род своей деятельности. В Манускрипте говорится, что в это время люди за свою жизнь будут кардинально менять профессию не один раз.

Следующей переменой в человеческой цивилизации станет автоматизированное производство потребительских товаров. Люди, которые осуществят эту автоматизацию, технари, будут стремиться сделать хозяйствование более эффективным. Становясь прозорливее, они поймут, что. автоматизация приводит, по сути дела, к высвобождению времени людей, чтобы у каждого появилась возможность проявить себя в чем-то другом.

В то же время люди в своих занятиях будут стремиться иметь как можно больше свободного времени. Многие уяснят для себя, что истина, которую им нужно донести, и дела, которые им нужно совершить, слишком своеобразны для обычной рабочей обстановки. Поэтому люди будут стараться сократить свои рабочие часы, чтобы следовать собственной истине. На работе, которую раньше выполнял один человек, будут заняты трое или четверо. При этом легче будет найти работу– по крайней мере, на неполный рабочий день – для тех, кто потеряет ее в результате автоматизации производства.

– Ну а как же насчет денег? – поинтересовался я. – Трудно поверить, что кто-то добровольно пойдет на сокращение своих доходов.

– О, людям не придется делать этого. – сказал Лоб-сон. – В Манускрипте говорится, что наши доходы останутся стабильными благодаря тому, что мы будем получать вознаграждение за предлагаемые нами откровения.

– Что-что? – Я чуть не расхохотался.

Улыбнувшись, Добсон посмотрел мне прямо в глаза – В Манускрипте утверждается, что с увеличением объема знаний об энергетическом обмене во Вселенной нам откроется то, что происходит в действительности, когда мы что-то кому-то даем. Сегодня единственным духовным представлением о дарении является понятие о церковной десятине.

Он обратил взгляд на падре Санчеса: – Как вы знаете, библейское понятие о десятине чаше всего истолковывается как предписание передавать Церкви десятую часть своих доходов. Но за этим стоит мысль о том, что всякий дар будет возвратен нам сторицей. А в Левятом откровении объясняется, что на деле дарение является универсальным принципом поддержки, и это касается не только Церкви, но и каждого из нас. Когда мы даруем, нам воз-' дается в силу взаимодействия энергии во Вселенной. Не забывайте, что когда мы изливаем на кого-нибудь энергию, внутри нас образуется пустота, которая, если мы подключе-; ны к вселенскому источнику, заполняется вновь. С деньгами получается точно так же.
В Девятом откровении объясняется, что как только мы начнем постоянно отдавать, то как бы много мы ни отдали, нам всегда воздается больше.

А дары наши следует подносить тем, кто одарил нас духовной истиной. Мы должны одаривать деньгами людей, которые появляются у нас на жизненном пути в самый нужный момент и дают нам ответы на самые насущные вопросы. Именно таким образом мы будем пополнять свой доход,, не утруждая себя занятиями, которые ограничивают наши возможности. Чем больше людей будет вовлечено в это духовное хозяйствование, тем скорее начнется действительный переход к цивилизации следующего тысячелетия. Если каждый найдет наиболее подходящее для себя занятие, мы подойдем к той стадии развития, когда начнем получать вознаграждение за свою свободную эволюцию и и за передачу своей уникальной истины другим.

Я взглянул на Санчеса: он был весь внимание и, казалось, прямо таки излучал энергию. – Да, – произнес священник, обращаясь к Добсону. – Я ясно представляю себе все это. Если бы все принимали в этом участие, тогда бы мы постоянно отдавали и получали, и это взаимодействие с другими, этот обмен информацией стал бы новым полем деятельности для каждого, нашей новой экономической ориентацией. Нам станут платить люди, с которыми мы соприкасаемся. Такое положение вешей позволит затем полностью автоматизировать материальную основу жизни, так как мы сами будем слишком заняты для того, чтобы владеть этими системами или управлять ими. Нам потребуется, чтобы материальное производство было автоматизировано и им можно было бы управлять, как каким-нибудь простым приспособлением. Возможно, у нас будут вложены средства в производство, и это развяжет нам руки, чтобы расширять границы того, что сегодня носит название «век информации».

Однако сегодня важно именно то, что теперь мы понимаем, куда идем. Прежде мы не могли ни спасти окружающую среду, ни распространить демократию по всей Земле, ни накормить бедных, поскольку все это время были не способны избавиться от страха голода и отказаться от стремления к власти, чтобы еще и давать другим. Нам это было не дано, так как у нас не было мировоззрения, которое послужило бы альтернативой нынешнему существованию. Теперь оно у нас есть!

Он посмотрел на Фила:

– Но разве у нас не возникнет необходимость в дешевом источнике энергии?

– Термоядерный синтез, сверхпроводимость, искусственный разум, – отозвался Фил. – Теперь, когда мы понимаем, зачем нам все это, до технологии автоматизации не так уж далеко.

– Верно, – подтвердил Лобсон. – Самое важное для нас – понимание истинности нового образа жизни. Мы живем на планете не для того, чтобы создавать личные владения и следить за ними, а для того, чтобы эволюционировать. Преобразования начнутся с платы другим людям за их откровения, а потом, по мере того как будет автоматизиро-С вано все большее число составных частей экономики, деньги вообще исчезнут. У нас не будет необходимости в них. Если точно придерживаться того, что подсказывает интуиция, мы будем брать лишь необходимое.

– И нам станет понятно, – вмешался Фил, – что за дикой природой на Земле нужно ухаживать и оберегать ее как источник невероятной силы.

Когда Фил заговорил, все сконцентрировали внимание на нем. Он был, похоже, удивлен, ощутив вызванный этим подъем.

– Я изучил не все откровения, – сказал он, глядя на меня. – По сути дела, я, может быть, вообще не сохранил бы эту часть Девятого откровения, если бы до этого не познакомился с вами. Я вспомнил, как вы говорили о важности этого Манускрипта. Я хоть и не читал других откровений, но все же понимаю, насколько важно сохранить гармоничное сочетание автоматизации и обмена энергией на Земле.

– Меня всегда интересовали леса и их роль в биосфере, – продолжал он.
– Теперь я понимаю, что это увлечение было у меня всегда, еще с детства. В Девятом. откровении говорится, что, по мере духовной эволюции человечества, мы по доброй воле уменьшим население Земли до уровня, который она способна вынести. Наша жизнь будет протекать в пределах естественных энергетических систем планеты. Сельское хозяйство будет автоматизировано, и исключение будут составлять растения, которым люди – захотят сами передавать энергию, а потом питаться ими… Строевой лес будут выращивать на особо выделенных для этого площадях. Остальные деревья на земле будут оставлены, чтобы спокойно расти, со временем образовывая мощные леса.

Рано или поздно эти леса станут скорее правилом, чем исключением, и люди будут жить в непосредственной близости от этого вида энергии. Только представьте себе, в каком наполненном энергией мире мы заживем. – По-видимому, это повысит уровень энергии каждого, – заметил я.

– Да, конечно, – рассеянно отозвался Санчес, словно думая наперед о том, какое значение будет иметь это увеличение запаса энергии.

Все ждали, что он скажет.

– Наша эволюция, – заговорил наконец священник, – пойдет после этого семимильными шагами. Чем доступнее будет изливающийся на нас поток энергии, тем с большей непостижимостью будет отвечать на это Вселенная. Благодаря этому в нашей жизни появятся люди, которые ответят на стоящие перед нами вопросы. – Казалось, он снова задумался. – И каждый раз, когда, повинуясь тому, что подсказывает интуиция, мы после необъяснимой встречи устремимся вперед, уровень наших собственных колебаний станет выше.

– Вперед и выше, – продолжал он, будто размышляя вслух. Если история будет продолжаться, то…

– …то мы будем и дальше переходить на все более высокие уровни запаса энергии и колебаний, – закончил за него Добсон.

– Да, – подтвердил Санчес. – Именно так. Прошу прошения, я на минутку. – Он встал, отошел в лес и уселся там в одиночестве.

– О чем еще говорится в Девятом откровении? – обратился я к Добсону.

– Это нам неизвестно, – ответил он. – На этом имеющаяся у нас часть заканчивается. Хотите взглянуть?

Я сказал, что хочу, поэтому он отправился к своей машине и вернулся с конвертом из плотной бумаги. В конверте было двадцать листов, отпечатанных на машинке. Прочитав Манускрипт, я был поражен тем, насколько полно Добсон и Фил уяснили для себя его основные положения. Когда я дошел до последней страницы, стало понятно, почему они говорили, что это лишь часть Девятого откровения. Текст резко обрывался на середине мысли. После введения понятия о том, что преобразование планеты приведет к формированию духовной цивилизации и вознесет людей на еше более высокие уровни колебания, в тексте упоминалось, что это возвышение приведет к чему-то еще, но не говорилось, к чему именно.

Через час Санчес подошел ко мне. Я сидел, наслаждаясь невероятно большими энергетическими полями тропических растений. Добсон с Филом разговаривали возле своего джипа.

– Мне кажется, нам нужно ехать дальше в Икитос, – сказал Санчес.

– А военные? – спросил я.

– Думаю, следует рискнуть. Я ясно видел, что нам удастся прорваться, если поедем прямо сейчас.

Я согласился последовать тому, что подсказывала его интуиция, и мы, подойдя к Добсону и Филу, рассказали о наших планах.

Оба поддержали эту мысль, а Добсон добавил:

– Мы тоже обсуждали, как быть. Думаю, мы отправимся прямо к Селестинским развалинам. Может быть, удастся спасти оставшуюся часть Девятого откровения.

Мы попрощались с ними и опять покатили на север.

– О чем вы размышляете? – спросил я священника после того, как некоторое время мы ехали молча.
Падре Санчес притормозил и взглянул на меня:

– Я размышляю о кардинале Себастьяне, о вашем предположении, что он перестанет бороться с Манускриптом, если только мы сможем привести его к пониманию.

Как только падре Санчес произнес это, я погрузился в-свои мысли, и мне привиделось, что перед нами действительно стоит Себастьян. Мы находимся в какой-то изысканно убранной комнате, и он смотрит на нас свысока. В эту минуту он способен уничтожить Девятое откровение, и мы изо всех сил стараемся донести до него понимание откровений.

Когда видение кончилось, я увидел, что Санчес смотрит на меня улыбаясь:: I:

– Ну и что вы видели?

– Я только что думал о Себастьяне.

– И что же там было?

– Еще более явная картина противостояния Себастьяну. Он собирался уничтожить последнее откровение. Мы старались уговорить его не делать этого.

Санчес глубоко вздохнул:

– Похоже, от нас будет зависеть, станет известной оставшаяся часть Девятого откровения или нет.

При мысли об этом внутри у меня все сжалось.

– Что же мы должны сказать ему?

– Не знаю. Но мы должны добиться, чтобы он уяснил, в чем положительное воздействие Манускрипта, понял, что Манускрипт в целом не отрицает, а проясняет истину Церкви. Я уверен, что оставшаяся часть Девятого откровения как раз об этом.

Целый час мы ехали молча. На дороге никого, кроме нас, не было. В голове вихрем проносились все события, которые произошли со времени моего прибытия в Перу. Я понял, что откровения Манускрипта слились в конце концов в моем сознании в одно понимание. Я был готов к любому загадочному повороту в своей жизни, как это было изложено в Первом откровении. Я понимал, что эта тайна волнует всех и что мы сейчас создаем новое мировоззрение, как это и отмечалось во Втором откровении. Третье и Четвертое откровения открыли мне Вселенную, представляющую, по сути дела, обширную энергетическую систему, и показали, что противостояние между людьми вызвано нехваткой этой энергии или стремлением овладеть ею.

С Пятым откровением стало ясно, что, покончив с этим противостоянием, мы сможем получать эту энергию из высшего источника. Для меня способность обретать ее стала почти привычной. Навсегда запечатлелось в сознании и Шестое откровение, гласящее, что мы в состоянии постичь свои старые ролевые установки и тем самым обрести свою истинную суть. Седьмое откровение гласит, что постановка главного жизненного вопроса, интуитивное понимание собственных действий приводит в движение эволюцию каждого. Поистине в постоянном пребывании в этом волшебном потоке и состоит секрет счастья.

Восьмое откровение объясняет, что, выделяя в людях самое лучшее, мы приводим в действие непостижимое и получаем ответы на самые сокровенные вопросы.

Все откровения слились в одно понимание, подобное сверхвосприимчивости и чувству ожидания. Я знал, что оставалось Девятое откровение, в котором говорилось о том, куда нас ведет эволюция. Часть этого откровения нами найдена. Что же остальное?

Падре Санчес остановил машину на обочине.

– Отсюда до миссии кардинала Себастьяна – четыре мили, – сказал он. – Думаю, нам нужно поговорить.

– Хорошо.

– Не знаю, что нас ждет впереди, но полагаю, нам необходимо попасть прямо в миссию – это все, что мы можем сделать.

– А какую плошадь занимает миссия?

– Большую. Это плод двадцатилетних трудов кардинала. Он сам выбрал это место, чтобы здесь служить местным индейцам, которым, по его мнению, уделялось недостаточно внимания. Теперь же к нему приезжают учиться со всей страны. У него есть обязанности по делам Церкви в Лиме, но индейцы для него – предмет особой заботы. Он отдает всего себя миссии.

Священник посмотрел мне прямо в глаза:

– Пожалуйста, будьте начеку. Может случиться, что нам будет необходимо помочь друг другу.

Сказав это, Санчес повел машину дальше.
Проехав несколько миль, мы ничего не заметили, кроме двух военных джипов, стоящих на обочине дороги. Пока мы проезжали мимо них, сидевшие в машинах солдаты внимательно смотрели на нас.

– Ну вот, – проговорил падре Санчес, – Они уже знают, что мы здесь.

Проехав еше немного, мы очутились у въезда в миссию. Асфальтированную дорогу преграждали большие железные ворота. Они были открыты, но на пути у нас стоял джип, и четверо солдат сделали нам знак остановиться. Один из военных что-то говорил в раиию.

Санчес встретил подошедшего солдата улыбкой:

– Я – падре Санчес, приехал для встречи с кардиналом Себастьяном.

Военный оглядед Санчеса, потом меня. Затем он повернулся и направился к солдату с рацией. Не сводя с нас глаз, они о чем-то переговорили. Через несколько минут этот же солдат подошед и приказал следовать за ними.

Мы поехали вслед за джипом по дороге, разделенной на три полосы, и через несколько километров въехали в саму миссию. Церковь, сложенная из каменных плит, была громадной: по моим предположениям, в ней было более тысячи сидячих мест. С обеих сторон к ней примыкали еше две постройки, похожие на учебные классы. Каждая насчитывала четыре этажа.

– Впечатляющее местечко, – сказал я.

– Ла, но где же люди? – удивился Санчес. Я обратил внимание, что на дорожках и аллеях никого нет.

– У Себастьяна здесь знаменитая школа, – сказал он. – Куда же подевались все студенты?

Мы подъехали за военными ко входу в церковь, где они учтиво, но твердо предложили нам выйти из машины и проследовать за ними в знание. Пока мы поднимались по бетонным ступенькам, я успел разглядеть за одной из пристроек несколько грузовиков. Рядом стояли навытяжку человек сорок солдат. Мы вошли в церковь, нас провели через алтарь и попросили войти в какое-то небольшое помещение. Там нас обыскали с головы до ног и приказали подождать. Солдаты вышли и заперли дверь.

– Где же покои Себастьяна? – спросил я.

– Дальше к тыльной стороне церкви, – ответил Санчес.

Дверь неожиданно распахнулась. На пороге в окружении нескольких солдат стоял Себастьян. Он был высок ростом и держался очень прямо.

– Что вы здесь делаете? – обратился он к Санчесу.

– Мне нужно поговорить с вами.

– О чем'?

– О Девятом откровении Манускрипта.

– Тут обсуждать нечего. Оно не будет найдено.

– Нам известно, что вы уже нашли его. Себастьян вытаращил глаза.

– Я не допущу распространения этого откровения, – твердо произнес кардинал. – Оно не есть истина.

– Откуда вы знаете, что оно не истина? – спросил Санчес. – Вы ведь можете и ошибаться. Позвольте мне прочесть его.

Себастьян посмотрел на Санчеса, и выражение его лица смягчилось:

– Раньше вы считали, что в подобных делах я принимаю верные решения.

– Знаю, – сказал Санчес. – Вы были моим наставником. Моим вдохновителем. Я и свою миссию создал по образцу вашей.

– Вы испытывали уважение ко мне до тех пор, пока не был найден этот Манускрипт, – проговорил Себастьян. – Разве вы не видите, какое отчуждение он сеет среди людей':1 Я дал вам возможность идти своим путем. Я даже оставил вас в покое, когда узнал, что вы учите этим откровениям. Однако я не позволю, чтобы этот документ разрушил все, что создано нашей Церковью.

Сзади к Себастьяну подошед военный и попросил разрешения обратиться к нему. Себастьян бросил взгляд на Санчеса и вышел в коридор. Нам было все видно, но мы не слышали, о чем идет разговор. Очевидно, военный сообщил что-то очень обеспокоившее кардинала. Он дал знак военным следовать за ним, оставив только одного солдата, которому, по всей видимости, было приказано ждать с нами.Солдат вошел в комнату и прислонился к стене: на его лице было выражение тревоги. Ему было лет двадцать.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:32 | Сообщение # 73
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
– Что случилось? – обратился к нему Санчес. Парень лишь покачал головой.

– Это связано с Манускриптом? С Девятым открове-нием?

На лице солдата выразилось удивление.

– А что вам известно о Девятом откровении? – робко спросил он.

– Мы здесь, чтобы спасти его, – ответил Санчес.

– Я тоже хочу, чтобы оно было спасено, – проговорил солдат.

– Вы читали его? – поинтересовался я.

– Нет. Но я слышал разговор о нем. Оно вдохнет жизнь в нашу веру.

Неожиданно с улицы донеслись звуки выстрелов.

– Что это? – насторожился Санчес. Солдат продолжал стоять неподвижно. Санчес тронул его за руку:

– Помогите нам.

Юноша подошел к двери, выглянул в коридор, а потом сказал:

– Кто-то проник в церковь и похитил список Девятого откровения. Должно быть, эти люди еше где-то здесь, на территории миссии.

Раздалось еще несколько выстрелов.

– Мы должны попытаться помочь им, – обратился Санчес к юноше.

Тому, казалось, было очень страшно.

– Мы обязаны совершить это правое дело, – со значением произнес Санчес. – Это нужно всем людям.

Кивнув, солдат предложил перебраться в другое место, где никого нет, и сказал, что, может быть, ему удастся помочь нам. Он повел нас по коридору, затем мы поднялись на два пролета по лестнице и очутились в широком коридоре, который тянулся на всю длину церкви.

– Покои Себастьяна прямо пол нами, двумя этажами ниже, – сказал юноша.

В эту секунду мы услышали, что по коридору в нашу сторону бегут несколько человек. Шедшие впереди Санчес с солдатом бросились в одну из комнат справа. Понимая, что мне туда не успеть, я забежал в комнату рядом и закрыл за собой дверь.

Оказалось, что это учебный класс. Столы, кафедра, стенной шкаф. Я подбежал к шкафу – он был открыт – и забился между коробками и пахнущими плесенью куртками. Я постарался спрятаться как можно лучше, но понимал, что если кто-нибудь заглянет в шкаф, то меня найдут. Я старался не двигаться, даже не дышать. Дверь в класс со скрипом отворилась, и я услышал, как вошли несколько человек и, громко говоря по-испански, заходили по комнате. Мне показалось, что кто-то подошел к стенному шкафу, молча постоял рядом и потом отошел. Наступила тишина: никого не было слышно.

Прошло десять минут, прежде чем я тихонько отворил дверцу шкафа и выглянул. В классе было пусто. Я подошел к двери. Похоже, за ней никого. Я быстро прошел в комнату, где прятались Санчес с солдатом. К моему удивлению, оказалось, что это совсем не комната, а какой-то коридор. Я прислушался, но ничего не услышал. Прислонившись к стене, я ошутил где-то глубоко внутри себя тревогу. Я негромко позвал Санчеса. Никто не откликнулся. Я был один. От ошушения тревоги слегка закружилась голова… Я глубоко вздохнул и попытался убедить себя, что не-, обходимо сохранять хладнокровие и увеличить запас энергии. Несколько минут я старался изо всех сил, пока все в коридоре не стадо выступать более четко. Я попытался излить чувство любви. В конце концов я почувствовал себя лучше и принялся размышлять о Себастьяне. Если он у себя, то Санчес обязательно отправится туда.

В конце коридора была еше одна лестница, и я спустился по ней на первый этаж. Через окошечко лестничной til двери я осмотрел коридор. Никого. Открыв дверь, я шагнул вперед, еше не зная наверняка, куда идти.

Неожиданно рядом из какого-то помещения донесся голос Санчеса. Дверь была чуть приоткрыта. В ответ на слова Санчеса рокотал голос Себастьяна. Когда я приблизился к двери, она неожиданно распахнулась, стоявший за ней охранник приставил к моей груди дуло винтовки, заставил меня войти и встать у стены. Санчес бросил взгляд в мою сторону и, увидев, что это я, положил себе ладонь на солнечное сплетение. Себастьян неодобрительно покачал головой.
Молодого солдата, который помог нам, нигде не было видно.

Жест Санчеса что-то означал. В голове промелькнуло одно: ему нужна энергия. Он снова заговорил, а я сосредо– • точился на его лице, пытаясь постичь его высшую суть. Его энергетическое поле стало шире.

– Вы не имеете права скрывать истину, – сказал Санчес. – Люди вправе знать ее.

Себастьян высокомерно глядел на Санчеса:

– Эти откровения попирают Писание. Они не могут быть истиной.

– Откровения не попирают Писания, а вот не открывают ли они для нас сокрытый смысл Писания?

– Мы знаем смысл Писания, – проговорил Себастьян. – И знали это веками. Разве вы забыли годы учебы и то, чему вас учили?

– Нет, не забыл, – ответил Санчес. – Но в то же время я знаю, что эти откровения расширяют границы нашего духовного мира. Они…

– Кем это сказано? – уже срывался на крик Себастьян. – Кто вообще написал этот Манускрипт? Какой-нибудь язычник майя, выучившийся где-то арамейскому языку? Что знали эти люди? Они верили, что есть чудодейственные места и таинственная энергия. Это были дикари. Развалины, где обнаружено Девятое откровение, называются Селе-стинскими храмами, Небесными храмами. Что вообше могло быть известно этим людям о небесах?

– А сама их цивилизация, разве она сохранилась? – раздраженно продолжал он. – Нет. Никто не знает, что случилось с майя. Они просто исчезли без следа. И вы хотите, чтобы мы уверовали в этот Манускрипт? Послушаешь, о чем там говорится, так можно подумать, будто мир во власти людей, будто по их воле в нем происходят перемены. Но это не в нашей воле. Это в воле Божией. Человек стоит лишь перед выбором – соглашаться с истинами Писания, чтобы обрести таким образом спасение, или нет.

– Но вы только задумайтесь, – возразил Санчес, – что на самом деле значит – принять истины Писания и обрести спасение? Как это на самом деле происходит? Разве в Манускрипте не показывается во всех подробностях, как стать более одухотворенным, приобщенным, спасенным и какими реальными ощущениями это сопровождается? И разве не открывается нам в Восьмом и Девятом откровениях, что было бы, если бы так поступал каждый?

Покачав головой, Себастьян отошел в сторону, но потом обернулся и буквально пронзил Санчеса взглядом:

– Вы ведь даже не видели Девятого откровения.

– Нет, видел. Но не полностью.

– Каким же это образом?

– Отчасти мне рассказали о нем до того, как мы прибыли сюда. Еше одну часть я прочел несколько минут назад.

– Что?! Как?

Санчес приблизился к старшему по сану:

– Кардинал Себастьян, люди хотят знать об этом откровении. Оно проясняет все остальные откровения: в нем показывается то, что нам суждено, то, что на самом деле являет собой духовное сознание!

– Мы знаем, что такое духовность, падре Санчес.

– Знаем ли? Думаю, что нет. Мы веками говорим о духовности и считаем, что хорошо представляем себе ее, провозглашая свою веру в нее. Но мы всегда определяли Духовность как нечто абстрактное, во что мы веруем по мере разумения. И непременно преподносим ее как цель, к которой должен стремиться каждый во избежание чего-либо дурного, а не во имя обретения благословенного и восхитительного. В Манускрипте говорится о вдохновении, которое посещает нас, когда мы на деле любим ближних и придаем жизни эволюционное движение вперед.

– Эволюционное! Эволюционное! Вы только послушайте, что вы говорите, падре, вы, кто всегда последовательно выступал против теории эволюции. Что с вами произошло?

Санчес собрался с духом:

– Ла, я выступал против понимания эволюции, подменяющей Бога, против эволюции, дающей объяснение Вселенной, в котором не упоминается о Нем. Теперь же я уяснил, что истина сочетает в себе научное и религиозное мировоззрение.
Истина в том, что эволюция есть то, как Господь творил и продолжает творить.

– Никакой эволюции не существует, – заявил Себастьян. – Господь сотворил мир сей, и все тут.

Санчес бросил взгляд на меня, но мне ничего не приходило в голову.

– Кардинал Себастьян, – снова обратился Санчес к своему оппоненту, – развитие следующих одно за другим поколений подается в Манускрипте как эволюция сознания, эволюция к высшему уровню духовности и колебательного движения. Каждое поколение накапливает больше энергии, открывает для себя больше истин, а затем это передается следующему поколению, что придает ему еще большее развитие.

– Это чепуха, – возразил Себастьян. – Существует единственный путь обретения большей духовности – следовать примерам, которые даны в Писании.

– Совершенно верно! – воскликнул Санчес. – Но опять же, что это за примеры? Разве в Писании повествуется не о людях, которые познают, как воспринимать энергию и волю Господа? Разве не этому учили первые пророки в Ветхом Завете? Разве не эта способность воспринимать в себя энергию Господа нашла такое высокое выражение в жизни сына одного плотника, что даже, как мы говорим, Сам Господь явился на Землю?

– Разве то, о чем говорится в Новом Завете, – вдохновенно продолжал он, – не есть рассказ о людях, исполнившихся некой энергии, которая преобразила их? Разве не сказал Сам Иисус, что дела, которые Он сотворил, мы тоже сможем сотворить, и более? Эту мысль мы никогда не воспринимали всерьез, вплоть до сегодняшних дней. Мы лишь теперь постигаем то, о чем говорил Христос, чему Он наставлял нас. В Манускрипте объясняется, что Он имел в виду! И как это сделать!

Себастьян отвернулся с багровым от гнева лицом. Наступила полная тишина, и в эту минуту в комнату вбежал офицер и доложил Себастьяну, что проникшие в миссию обнаружены.

– Глядите! – возбужденно воскликнул он, указывая в окно. – Вон они!

На расстоянии около километра были видны фигуры двух людей. Они бежали по открытому месту к лесу. На краю вырубки военные, казалось, были готовы открыть по ним огонь.

Офицер повернулся к Себастьяну и приготовил рацию:

– Если они доберутся до леса, найти их будет нелегко. Разрешите открыть огонь?

Всматриваясь в бегущих, я вдруг понял, кто это:

– Это Уил и Хулия!

Санчес подошел к Себастьяну еще ближе:

– Именем Господа, вы не пойдете из-за этого на убийство!

– Кардинал Себастьян, – настаивал офицер, – если вы хотите, чтобы Манускрипт был ликвидирован, я должен немедленно отдать приказ.

Я замер.

– Падре, поверьте мне, – услышал я голос Санче-са. – Манускрипт не подорвет того, что вы создали, того, что вы отстаивали. Вы не допустите убийства.Себастьян с сомнением покачал головой:

– Поверить вам'г1… – Он сел за стол и взглянул на офицера: – Мы никого убивать не будем. Прикажите вашим солдатам взять их живыми.

Кивнув, офицер вышел из комнаты.

– Благодарю вас. вы сделали правильный выбор, – проговорил Санчес.

– В том, что я отказался от убийства, да, – сказал Себастьян. – Но своего мнения я не переменю. Манускрипт губителен. Он может разрушить основополагающую структуру нашей духовной власти. Он может привести людей к мысли, что их духовное предназначение в их руках. Он подорвет дисциплину, необходимую для того, чтобы каждый человек на Земле пришел в Церковь, и когда настанет час Вознесения, люди будут не готовы к этому. – Он. сурово взглянул на Санчеса. – Сейчас сюда направляются войска. Что предпримете вы или кто-либо еше, уже не имеет значения. Девятое откровение никогда не покинет пределов Перу. А теперь убирайтесь из моей миссии.

Мы гнали машину на полной скорости, вдалеке был слышен рев приближающихся тяжелых грузовиков.

– Почему он отпустил нас? – недоумевал я.
– Полагаю, потому, что, по его мнению, это дела не меняет, – ответил Санчес. – Мы уже ничего не сможем сделать. Не знаю даже, что и думать. – Наши взгляды встретились. – Вы же понимаете: мы не убедили его.

Я тоже был озадачен. Что же это значило? Возможно, мы были там вовсе не для того, чтобы убедить Себастьяна. Может быть, предполагалось, что мы лишь отвлечем его?

Я снова взглянул на Санчеса. Он сосредоточенно вед машину, стараясь, однако, внимательно следить за всем вокруг, чтобы не пропустить малейших признаков присутствия У ила и Хулии. Было решено, что мы поедем по той же дороге, где проезжали раньше, в ту сторону, куда направились беглецы, но пока что мы ничего не заметили. Мы ехали дальше, а я мысленно перенесся на Селестинские развалины. Я представил себе, как выглядит это место: многослойные срезы раскопок, палатки ученых и вдалеке неясные очертания похожих на пирамиды сооружений.

– Похоже, они не в лесу, – сказал Санчес. – У них должна быть машина. Нужно решить, что делать дальше.

– Думаю, нам следует попасть на развалины, – проговорил я.

Он посмотрел на меня:

– Можно и туда. Больше и ехать-то некуда. Санчес повернул машину на запад.

– Что вам известно об этих развалинах? – спросил я.

– Как уже говорила Хулия, это следы двух различных цивилизаций. Первая – майя – процветала в этих местах, хотя большинство храмов майя расположено дальше на север, на Юкатане. Около 600-го года до Рождества Христова эта цивилизация таинственным образом бесследно исчезла. Затем на том же месте основали и развили свою цивилизацию инка.

– А что, по-вашему, случилось с майя? Санчес посмотрел на меня:

– Не знаю.

Несколько минут мы ехали молча, потом я вдруг вспомнил, как падре Санчес говорил Себастьяну, что прочел еше один отрывок Левятого откровения.

– Как вам удалось ознакомиться еще с одной частью Девятого откровения? – спросил я.

– Тот юный солдат, что помог нам, знал, где было спрятано откровение. После того как мы с вами расстались, он провел меня туда, где оно хранилось, и отдал мне его. Добавилось лишь еще несколько положений к тому, о чем рассказывали Фил и Добсон, но при этом я получил некоторое преимущество и использовал его в разговоре с Себастьяном.

– И о чем же там конкретно говорилось?

– О том, что Манускрипт сделает более понятными многие верования. И поможет этим верованиям исполнить их обеты. Суть всякой религии, говорится в нем, в том, чтобы род человеческий обрел связь с высшим источником. Во всех религиях речь идет о восприятии Бога внутрь себя, восприятии, которое переполняет нас и благодаря которо му мы совершенствуемся. Религии умирают, когда иерархам вменяется в обязанность истолковывать людям во/по Божию вместо того, чтобы научить их, как обрести внутри самих себя путь к этому.

В Манускрипте говорится, что придет время, когда один человек уяснит для себя в точности, как приобщиться к источнику энергии, он осознает до конца наставления Господа и докажет всем, что такое приобщение возможно. – Тут Санчес взглянул на меня. – Разве не это содеял в действительности Иисус? Разве он не увеличил свою энергию и колебания до такой степени, что стал достаточно легким для… – Санчес оборвал фразу на полуслове и, похоже, погрузился в глубокое раздумье.

– О чем вы думаете? – спросил я. Казалось, он был в замешательстве:

– Не знаю. Список, показанный мне юным солдатом, заканчивался как раз на этом месте. Там было сказано, что этот человек проложит путь, которым суждено пройти всему роду человеческому. Но не говорилось, куда ведет этот путь.

Минут пятнадцать мы ехали, не говоря ни слова. Я пытался было получить какое-нибудь указание относительно того, что будет дальше, но в голову ничего не приходило. Похоже, я перестарался.
– А вот и развалины, – проговорил Санчес.

Впереди за лесом слева от дороги можно было различить три громадных строения в форме пирамид. Когда мы остановились и я подошел ближе, стало ясно, что пирамиды сложены из каменных блоков и установлены на одинаковом расстоянии, метрах в тридцати друг от друга. Плошаска между ними была выложена камнем, отесанным более гладко. В основании пирамид были видны несколько раскопов.

– Смотрите, вон там! – воскликнул Санчес, указывая в сторону наиболее удаленной от нас пирамиды.

Перед сооружением виднелась одинокая фигурка сидяшего человека. Когда мы направились туда, я заметил, что уровень моей энергии повысился. Дойдя до центра вымощенной площадки, я ошутил невероятный энергетический подъем. Я посмотрел на Санчеса, он удивленно поднял брови. Мы подошли еше ближе, и я увидел, что у пирамиды расположился не кто иной, как Хулия. Она сидела скрестив ноги, и на коленях у нее лежали какие-то бумаги.

– Хулия! – окликнул ее Санчес.

Оглянувшись, Хулия встала. Казалось, ее лицо чем-то переливается.

– Где Уил? – спросил я.

Хулия показала рукой направо. Там, метрах, может быть, в тридцати, я увидел У ила. Сумерки уже догорали, и было такое впечатление, что от него исходит мерцание.

– Чем он занят? – спросил я.

– Девятым откровением, – ответила Хулия, протягивая нам бумаги. Санчес сказал, что мы знакомы с отрывком этого откровения, в котором предсказывается, каким будет мир людей, преображенный в ходе сознательной эволюции.

– Но куда нас приведет эта эволюция? – спросил он.

Хулия ничего не сказала в ответ. Она лишь подняла вверх зажатые в руке бумаги, словно предлагая прочесть ее мысли.

– Что? – вырвалось у меня.

Я ошутил на своем плече руку Санчеса. Его взгляд напомнил мне, что нужно оставаться наготове и ждать.

– В Девятом откровении рассказывается, к чему мы в конце концов придем, – заговорила Хулия. – В нем все становится предельно ясным. Вновь утверждается, что мы, люди, являем собой вершину всей эволюции. Говорится о том, что сначала материя появилась в простейшей форме, а затем становилась все сложнее, элемент за элементом, потом вид за видом, постепенно переходя на более высокий уровень колебаний.

– Начиная с первобытных людей мы продолжали эту эволюцию бессознательно, то подчиняя себе других, полу 3,01чая при этом энергию и чуть-чуть продвигаясь вперед, то попадая в зависимость от кого-то другого и утрачивая свою энергию. Это физическое противостояние продолжалось до тех пор, пока мы не создали демократию – систему, с которой это противостояние не закончилось, но перешло с физического уровня на умственный.

– Сегодня, – продолжала она, – мы продолжаем этот процесс уже осознанно. Мы видим, что вся история человечества подготовила нас к тому, чтобы достичь уровня сознательной эволюции. Теперь мы можем повышать свою энергию и относиться к стечениям обстоятельств сознательно. Благодаря этому эволюция двинется вперед быстрее, повышая уровень наших колебаний.

На какое-то мгновение она замолчала, многозначительно поглядела на нас, а потом повторила сказанное:

– Нам предназначено и далее повышать уровень своей энергии. А с повышением уровня нашей энергии повысится и уровень колебаний атомов, из которых состоят наши тела.

Хулия снова умолкла.

– И что же это значит? – спросил я.

– Это значит, что мы станем легче, совершеннее в своей одухотворенности.

Я взглянул на Санчеса; он сосредоточил все внимание на Хулии.

– В Левятом откровении, – продолжала рассказывать она, – говорится, что с повышением нами, людьми, уровня своих колебаний начнет происходить нечто удивительное.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
usniДата: Суббота, 29.09.2012, 21:34 | Сообщение # 74
Генерал-майор
Группа: Администраторы
Сообщений: 289
Статус: Оффлайн
Люди, достигшие определенного уровня колебаний, вдруг станут невидимы для тех, кто еще остается на более низком уровне. Им покажется, что эти люди просто исчезли, но исчезнувшие будут находиться среди нас, только к ним придет ощущение необыкновенной легкости.

Пока Хулия говорила, я заметил изменения в ее лице и теле. Тело стало похожим на ее энергетическое поле. Черты лица и фигура были по-прежнему ясно и четко различимы, но то, что я видел, уже не состояло из кожи и мышц. joi

Она выглядела так, словно состояла лишь из мерцающего изнутри света.

Я перевел взгляд на Санчеса. Оказалось, что и он выглядит так же. К моему изумлению, все вокруг выглядело подобным образом: и пирамиды, и камни под ногами, и лес вокруг, и мои собственные руки. Восприятие красоты превосходило все ощущения, которые мне довелось испытать прежде, даже то, на горной вершине.

– Когда люди начнут выходить на уровень колебаний, при котором они станут невидимы для других, – ' снова донесся до меня голос Хулии, – это будет свидетельством перехода определенной границы между этой жизнью и иным миром, откуда мы пришли и куда вернемся после смерти. Этот сознательный переход и есть путь, указанный Христом, Раскрывшись для этой энергии. Он стал настолько легок, что смог ходить по воде. Он превзошел смерть прямо здесь, на Земле, и был первым, кто осуществил этот переход, расширил границы материального мира до мира духовного. Своей жизнью Он показал, как это делается, и если мы приобщимся к тому же источнику, то, шаг за шагом, сумеем двинуться тем же путем. Придет время, и все мы достигнем такого уровня колебаний, что сможем взойти на небеса такими как есть.

Я заметил, что У ил неторопливо шагает в нашу сторону. Его движения казались необычайно грациозными, словно он не шел, а скользил.

– В откровении говорится, – продолжала Хулия, – что большая часть людей достигнет этого уровня колебаний в третьем тысячелетии, и это будут целые группы, в которых установилась сильная взаимосвязь. Однако некоторые цивилизации достигли этого уровня колебания еще раньше. В Девятом откровении утверждается, что майя осуществили этот переход все вместе.

Внезапно Хулия прервала свой рассказ. Сзади донес лись приглушенные голоса: говорили по-испански. К развалинам выходили десятки солдат; они пришли, конечно, за нами. К своему удивлению, страха я не испытывал. Солдатыпродолжали двигаться в нашу сторону, но странное дело! – не прямо к нам.

– Они не видят нас! – воскликнул Санчес. – У нас слишком высокий уровень колебаний!

Я снова посмотрел на военных. Священник был прав. Они растянулись цепочкой метров на шесть-восемь левее и абсолютно не обращали на нас внимания.

Внезапно где-то у пирамиды снова послышались громкие возгласы. Солдаты остановились и ринулись на крики.

Я напряженно всматривался, желая понять, что случилось. Из леса выходила еше одна группа солдат. Они вели за руки двух человек – Добсона и Фила. Я был настолько потрясен, увидев, что они арестованы, что почувствовал, как резко упал мой энергетический уровень. Я посмотрел на Санчеса и Хулию. Они оба тоже не сводили глаз с воен-. ных и были, похоже, также встревожены.

– Постойте! – казалось, донесся крик Уила с другой стороны. – Не теряйте энергию! – Эти слова я и услышал, и почувствовал одновременно. Они были слегка искажены.

Мы повернулись и увидели, что он быстрым шагом направляется к нам. Он вроде бы сказал что-то еще, но на этот раз слов было совсем не разобрать. Я понял, что у меня что-то со зрением. Образ Уила становился неясным, искаженным. Я смотрел и не верил своим глазам: постепенно он исчез совсем.

Хулия повернулась лицом ко мне и Санчесу. Ее энергетический уровень вроде бы понизился, но она не потеряла присутствия духа, словно происшедшее что-то прояснило для нее.
– Нам не удалось сохранить высший уровень колебаний, – проговорила она. – Страх значительно снижает его. – Она посмотрела туда, где только что исчез Уил. – В Девятом откровении говорится, что некоторые люди время ст времени могут совершать этот переход, но всеобщего восхождения не случится, пока мы не избавимся от страха, пока не сумеем сохранять достаточный уровень колебаний при любых обстоятельствах. Взволнованность Хулии росла:

– Неужели вы не понимаете? У нас это еше не получилось, однако роль Девятого откровения в том и заключается, чтобы помочь обрести уверенность. В Девятом откровении дается знание того, куда мы идем. Во всех остальных откровениях дается представление о мире, полном невероятной красоты и энергии, и о том, как нам еше больше при обшиться к красоте и благодаря этому по-настоящему познать ее.

Чем больше красоты нам удастся увидеть, тем дальше мы продвинемся по пути эволюции. Чем дальше мы продвинемся, тем выше станет уровень наших колебаний. В Девятом откровении показано, что более глубокое восприятие красоты и повышение уровня наших колебаний в конечном счете позволит нам раскрыться для Царства Небесного, которое уже перед нами. Нам пока просто не дано его увидеть.

Если мы усомнимся в нашем пути или снова сойдем с него, не следует забывать, куда устремлено наше развитие, в чем суть бытия. Обрести Царство Божие на Земле – вот зачем мы здесь. И теперь мы знаем, как к этому прийти… как мы к этому придем.

На какой-то миг она умолкла.

– В Девятом откровении есть упоминание о том, что существует Десятое откровение. Мне кажется, оно должно раскрывать…

Прежде чем она успела договорить, каменные плитки у наших ног раскрошила автоматная очередь. Подняв руки, мы легли на землю. Никто не сказал ни слева, когда подошли солдаты, отобрали у нас бумаги и увели в разные стороны.

Первые недели после ареста прошли в постоянном страхе. После того как армейские офицеры по очереди допрашивали меня о Манускрипте, энергетический уровень У меня резко упал.Я изображал недалекого туриста и говорил, что ничего не знаю. В конце концов я действительно не имел представления, у кого из других священников могли иметься списки или насколько глубоко проникли идеи Манускрипта в народ. И вот моя тактика сработала. Через некоторое время военные, похоже, устали и передали меня гражданским чиновникам, у которых подход был иной.

Эти старались убедить меня в том, что моя поездка в Перу была безумием с самого начала. Безумием потому, что, как они утверждали, Манускрипта в действительности никогда не было. Эти откровения, по сути дела, придуманы, заявляли они, небольшой группой священнослужителей с целью подготовки бунта. Меня одурачили, говорили эти чиновники, и я не возражал им.

Через некоторое время наши беседы стали чуть ли не задушевными. Все стали относиться ко мне как к невинной жертве этого заговора, как к легковерному янки, который начитался приключенческих романов и потерялся в чужой стране.

Моя энергия была настолько низка, что я вполне мог поддаться этому «промыванию мозгов», если бы не случилось еше кое-что. Я был неожиданно переведен с военной базы, где меня содержали под стражей, в правительственную резиденцию недалеко от аэропорта в Лиме. Там находился тоже задержанный падре Карл. Это стечение обстоятельств в какой-то мере вернуло мне утраченную уверенность в себе.

Я прогуливался по открытому дворику, когда увидел падре Карла на скамье с книгой. Я подошел, стараясь сдержать радость и надеясь, что мое поведение не привлечет внимания служащих внутри здания. Когда я сел, он поднял на меня глаза и расплылся в улыбке.

– А я знал, что вы придете, – сказал он.

– Вы знали?

Он закрыл книгу, и я увидел, что его глаза светятся восторгом.
– Когда мы с падре Костусом приехали в Лиму. – стал рассказывать мне священник, – нас тут же арестовали и разлучили, и с того самого времени я нахожусь здесь. Я никак не мог понять причины ареста: вроде бы ничего такого не произошло. Потом стали все время приходить в голову мысли о вас. – Тут он многозначительно посмотрел на меня. – Я понял, что вы появитесь.

– Как замечательно, что вы здесь, – сказал я. – Вы слышали о том, что произошло на Селестинских развалинах?

– Да, – ответил падре Карл. – Я говорил немного с падре Санчесом. Его продержали здесь один день, а потом куда-то увезли.

– С ним все в порядке? Что с ним произошло? Его собираются посадить в тюрьму? Он что-нибудь знает о судьбе остальных?

– О наших знакомых никаких сведений у него не было, а что касается его самого – не знаю. Тактика властей заключается в том, чтобы разыскать и уничтожить все списки Манускрипта. А потом представить все это грандиозной мистификацией. Всех нас, насколько я понимаю, собираются полностью дискредитировать, однако кто знает, как они в конце концов поступят с нами.

– Ну а списки Лобсона? Первое и Второе откровения, которые он оставил в Штатах?

– Они уже в Перу, – ответил падре Карл. – Падре Санчес рассказал, что тайные агенты перуанского правительства разнюхали их местонахождение и выкрали их. Такое впечатление, что эти агенты повсюду. Они с самого начала знали о Лобсоне и о вашей приятельнице Чарлин.

– И вы считаете, власти стремятся к тому, чтобы не осталось ни одного списка?

– Если какой-нибудь и удастся спасти, я буду считать это чудом.

Я отвернулся, чувствуя, как снижается уровень моей заново обретенной энергии. – Вы понимаете, что это означает? – спросил падре Карл.

Я взглянул на него, но ничего не сказал.

– Это означает, – продолжал он, – что каждый из нас должен в точности запомнить, о чем говорится в Манускрипте. Вам с Санчесом не удалось убедить кардинала Себастьяна отдать вам древнюю рукопись, но вы задержали его на время, достаточное для того, чтобы Девятое откровение было понято. Теперь нужно, чтобы о нем узнали. Этим и придется заняться вам.

Выслушав слова священника, я ощутил, что он оказывает на меня давление, и во мне проснулась ролевая установка замкнутости. Я откинулся на спинку скамьи и отвернулся, отчего падре Карл рассмеялся. В это мгновение мы оба заметили, что за нами наблюдают несколько служащих резиденции.

– Послушайте, – быстро заговорил падре Карл. – С сегодняшнего дня откровения придется передавать из уст в уста. Каждый, кто выслушает эту весть и осознает, что эти откровения истинны, должен передать эту весть любому, кто готов ее принять. Приобщение к энергии – это то, к чему люди должны быть открыты, о чем нужно рассказывать, ожидать этого. Иначе все человечество может прийти к тому, что смысл жизни – в обретении власти над другими и в эксплуатации нашей планеты. Если мы опять вернемся к этому, нам не выжить. Мы должны сделать все возможное, чтобы разнести эту весть по миру.

Я заметил, что из здания вышли два чиновника и двинулись в нашу сторону.

– И вот еще что… – добавил падре Карл вполголоса.

– Что? – откликнулся я.

– Падре Санчес говорил, что Хулия упоминала о Десятом откровении. Оно еще не найдено, и никто не знает, где оно может быть.

Чиновники были уже совсем рядом.

– Мне приходили мысли о том, что они собираются отпустить вас. Может статься, что вы остаетесь единственным, кто сможет заняться его поисками.

В эту секунду наш разговор был прерван, и меня повели к зданию. Улыбающийся падре Карл махал мне рукой и говорил что-то еще, но я уже был не в состоянии что-либо воспринимать. Как только он заговорил о Десятом откровении, я оказался поглощен мыслями о Чардин.
Почему она мне вспомнилась? Какая связь между ней и Десятым откровением?

Чиновники настоятельно предложили мне собрать то немногое, что у меня было из вещей, и следовать за ними ко входу в резиденцию, где ждала правительственная машина. Оттуда меня доставили прямо в аэропорт, где мы поднялись наверх, на посадку. Там один из чиновников, деланно улыбаясь, бросил на меня взгляд из-за толстых стекол очков.

Передавая мне паспорт и билет на самолет в Штаты, он уже не улыбался… А потом по-английски с жутким перуанским акцентом сказал, чтобы я никогда, никогда не возвращался.

Конец.


"Никогда не сдавайся, даже если знаешь, что исход боя не в твою пользу: любая мелочь, любая случайность в следствии твоих усилий может все поменять. "
 
Форум » Читальный зал » Читальный зал » СЕЛЕСТИНСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА (Джеймс Редфилд)
  • Страница 5 из 5
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024Конструктор сайтов - uCoz