После того, как ты уехал и вернулся, дом поначалу встречает тебя равнодушно. Не реагирует, будто чужой. Стены бессмысленно отсвечивают на солнце, пол вроде чистый? Или не очень? Стул стоит. Касаешься рукой — мол, как ты тут? Молчит, обиделся, не замечает тебя. 

Ладно, походишь туда-сюда, пол подметешь, один стул подвинешь от стены к окну, другой — от окна к стене. Все равно не то. Книжки поаккуратней сложишь, цветы поставишь — тишина. 

Покрутишься так, да и займешься своими делами. В конце-то концов. Вещи вот надо разобрать. Уходишь наверх… а, нет, пока не уходишь, сумку внизу забыл. Появляешься неожиданно, из-за угла. 

Тут он спохватывается, оживает - и начинается. А мне, а я, а у меня! Ты где-то шлялся, между прочим, а мне вот это переставили вот сюда! А то передвинули вообще! А здесь, ты посмотри, здесь-то чего! Прямо по центру, ну? 

Ты смотришь — прямо по центру, ну. Ничего там такого вроде нет. Ковер немного криво лежит, поправишь. Чашку забытую уберешь. Тут погладишь, там одернешь, здесь переставишь как было. Ну вот зачем было вазу с карандашами на подоконник переносить? Она же, ясное дело, должна на полке стоять. А синий слон чего вдруг уселся спиной к окну? В жизни так не сидел. Кофта валяется чья-то, тапки разбежались по углам, поссорились, что ли. 

Помиришь тапки, поставишь рядом. Слона нормально посадишь, вазу с карандашами вернешь на полку. Всё, всё уже, говоришь, не расстраивайся, нормально уже. Варишь кофе, садишься в кресло, где тебе и место. 

Дом вздыхает прерывисто, и как-то его попускает. Никогда больше не уезжай, пожалуйста, никогда. Дверца шкафа скрипит устало, занавеска волнуется, скатерть морщится, люстра сверху смотрит просительно: никогда? 

Гладишь ступнями пол, трогаешь ручку кресла, откидываешься на спинку, греешь ее собой. И молчишь. Чего тут ответишь. 

Виктория Райхер (NEIVID)